Я постучала по голове и попыталась встать.
Мамочки родные… пол влево.
Пол вправо.
И потолок кругом, благо Айзек вовремя подхватил.
– Сиди уже, – проворчал он. – Спасательница… и извини… в следующий раз меня кликни. Ладно? Или Рая…
– Рая нельзя.
– Почему?
Потому что если все именно так, как я предполагаю, он ненадежен.
– Просто скажи, ты можешь узнать, с кем помолвлена моя сестра? А еще… кажется, я поняла, что делать с тобой… только сила нужна. Силы у меня не хватает… вот скажи, как бывает, что дар есть, а силы нет? И вообще, это странно, да?
– Сила? – Айзек со смешком протянул руки. – Вот чего у меня с избытком, так это силы… забирай.
На что это похоже?
На нырок в ледяную воду. В бездонный колодец. Дыхание перехватывает. Холод и жар. Жар и холод. Погружение… глубже и глубже. И страшно, и… хочется дотянуться до звезды, которая лежит на чертовом дне, если оно вообще существует.
Воздух заканчивается.
Легкие жжет огнем, и когда не остается сил терпеть, делаешь вдох. Вода заливается внутрь, и ты умираешь. Ненадолго. А потом оказывается, что и водой можно дышать. Что в этой воде воздуха полно, и тело твое удивительным образом перестраивается.
Сила шумела.
Рвалась.
И рвала меня на части. Требовала отпустить ее… и это было похоже на опьянение.
Кажется, я рассмеялась.
И, заглянув в синющие глаза Айзека, сказала:
– Чур, ты следующий…
Пока могу.
Скоро все изменится, скоро все закончится… раз-два-три-четыре-пять… ищи, кому выгодно… а кому выгодно? Я знаю… это все так очевидно…
Сосредоточиться.
Пробиться сквозь этот хмель, он не мой, это просто сила застоялась, не находя применения. А мы вот применим, пусть и не по профилю, но все-таки… преобразуем… девочка-трансформатор. А что, чудесный род занятий, сейчас и гудеть стану…
Спокойно.
Ровнее.
Айзек… стабилен. И это хорошо. Память тела разбудить надо бы. Память, ты где? Ау-у-ушеньки… Ни гугушеньки в ответ. Но я хорошо позову. Я сумею…
Мозг…
– Наверное, будет больно, – я все-таки сумела предупредить. – Закрой дверь, пожалуйста, а то прибегут всякие спасать, вконец лицо разобьют.
– Не прибегут, – Айзек усмехнулся.
Неужели понял?
И давно ли?.. И почему никому не сказал?.. А с другой стороны, кому говорить? Кто поверит почти безумцу… а ведь он не должен был слететь с катушек так быстро, если только…
Правильно, если знаешь, как воздействовать, то хватит и малости…
– Все равно закрой.
Щелчок пальцами, и перед дверью возникает полупрозрачная стена. Что ж, как вариант пойдет… А теперь…
– Сядем? – я опустилась на пол. – А то грохнешься еще, остатки мозгов отобьешь. У тебя с ними проблема, знаешь?
– Знаю.
Он спокоен. И серьезен.
– Доверяешь?
– А есть варианты? Ты… не болтай, или отвлечь думаешь?
Просто думаю. Память тела не желала пробуждаться… а вот если так… просто силой, как кувалдой? Клин клином – кажется, так говорят?
Ну-ка, Сивка-Бурка, вещая каурка, встать передо мной, как лист перед травой… Что еще положено говорить в этих случаях? Даром, данным мне – кем данным? А кем бы ни было – повелеваю…
Айзек не кричал.
Ему было больно.
Полагаю, адски больно, потому что иначе быть не может, когда твои нервы вспыхивают. Правильно, гори оно синим пламенем.
Или вот зеленым. Зеленый – самый целительский цвет, он пациентов успокаивает, только, полагаю, этому конкретному спокойно не будет. Я не виновата, это… так получается… выплеснуть и выжечь заразу… заразы нет? А кто сказал, что нет? Есть она, на сей раз не болотною водицей, но прозрачной гадостью, которую просто так и не разглядишь. А главное, успела и в костях отложиться, и в тканях, значит, притравливают давно.
Хрен им, а не скоропостижная кончина.
Нервы… выдержат, дар их только почистит… и организму в целом пинка волшебного, в прямом смысле слова – волшебного, отвесит, чтобы организм этот усовестился и занялся самовосстановлением.
Интересно, если бы не отрава, может…
Не узнаю.
И спрашивать не стану… а если кто засечет? Скажем, что с Малкольмом работала… и почти правда, да… Варнелия говорила, что работу мага жизни способен увидеть лишь другой маг жизни. Надеюсь, у них там нет в запасе? А если и есть…
Я ведь вчера с Айзеком работала? И тому свидетели имеются, вот пусть и просвидетелят, что именно вчера все и произошло…
Он отключился.
Растянулся на полу… если опять обгадится, то мне не простит. Мужчины – существа нежные, трепетные… ладно, будем надеяться на лучшее.
Проклятье, я здесь только и делаю, что надеюсь…
Вперед, Сивка-Бурка, раз пришла ко мне, то паши на радость миру, иначе смысла в тебе? Вот именно, что никакого… а смысл быть должен.
Мне не нужна корона.
И власть.
И вообще, если по правде, глубоко плевать, кто на местном троне восседает, но… ей не позволю… можно считать это ревностью, можно – завистью, а я буду называть справедливостью. Одно дело, когда ты себе путь к вершине расчищаешь, это еще понятно, и совсем другое, если на этом пути давишь людей, к твоей беде непричастных.
Так, опять отвлеклись.
Что у нас?
Аксоны-дендриты, ажурная сеть нейронов, этакий мрамор миелиновых оболочек, которые то тут, то там прерываются… перехваты Ранье и заряд, что по ним скачет, будто зайчик… раз-два-три-четыре-пять… ненавижу, когда сознание так раздваивается. Одна часть этой красотой любуется, другая – считалочку напевает, а третья старательно контролирует возвращение силы в тело… это получается, что я сейчас в роли живой почки выступаю? А что, похоже, беру отравленную, фильтрую и возвращаю… и еще добавляю посыл мысленный, мол, стройся дом сам собой да по кирпичику.
А ведь строится.
Та структура, напоминавшая драное одеяло, зарастала, и довольно-таки стремительно. Нет, ей пока далеко было до совершенства, но ведь движение началось… началось, мать его! Могла бы, завизжала от восторга. Пусть медленно, но нервная ткань вообще слабо способна к восстановлению, а такое… на моих глазах совершалось чудо.
Нейробласты.
Стремительное развитие. Молодые клетки похожи на лохматых пауков. Они касаются друг друга осторожно, нащупывая правильный узор, и прикосновения сопровождаются вспышками света… жаль, что это нельзя записать на камеру.
Дома я бы точно на Нобелевку могла претендовать…
Или на тихую военную лабораторию, в которой стала бы главным подопытным.
Плотнее.
Больше.
И уровень сахара в крови поднимается. Правильно, растущему мозгу энергия нужна, а жировые запасы Айзек потом восстановит. Поэтому трудимся, разбираем гликогенчик на составные части, и вперед, вперед…
И кажется, приток силы иссяк.
Правильно, внешние потоки стабилизируются.
Бледнеют.
А что, восстать из пепла не так просто. Но и своей силы я не дам, потому как, во-первых, почти не осталось ее, во-вторых, Малкольму она нужнее.
Я еще некоторое время наблюдала за работой организма, который наконец избавился от отравы и занимался тем, чем и должно… восстановление шло быстро, если не сказать стремительно. Если оно и дальше продолжится в том же темпе, то через месяцок-другой Айзек будет как новенький.
Есть ли у него этот месяцок?
Я вздохнула и отключилась. Перед
