Тут я заметил, что у меня скованы запястья и от них к седлу диковинного существа тянется цепь. Еще одну цепь мне накинули на шею сзади, не давая подойти к твари. Обе цепи были туго натянуты, и когда я попытался разглядеть, кто тянет меня назад, я почувствовал, как что-то кольнуло меня между лопаток. Горячая боль прострелила спину, невероятно сильная при таком небольшом уколе, заставив меня задохнуться и немедленно повернуть голову вперед. Но все же я успел мельком заметить синюю кольчугу одного из помощников женщины. Все четверо воинов, без сомнения, находились где-то позади меня.
Женщина повернулась в седле и посмотрела на меня сверху вниз, и впервые я увидел в ее глазах жестокость.
Тварь тяжело двинулась к мосту, и мне пришлось, пошатываясь, последовать за ней. Ковыляя, я посмотрел влево и увидел бледнокожих воинов, стоящих в кругу на речном берегу. Они были одеты так же, как те люди, с которыми мы недавно сражались, но выражение их лиц было угрюмым и непокорным. Однако стоило женщине на них посмотреть, все они, как один, опустились на колени на траву и низко склонились, коснувшись лбом земли.
Мы двинулись через мост, и когда добрались до того места, где он сужался, бока твари царапнули по камню.
Мы дошли до центрального пролета, и там, к своему ужасу и смятению, я увидел голову Гаррета, насаженную на пику на парапете. Я заплакал, а женщина повернулась в седле и снова посмотрела на меня с жестокой улыбкой.
Я подумал о том, что Гаррет видел во сне свою смерть – и сон оказался вещим. Никогда он не отправится в поход вместе с армией гентхаев, но я позабочусь о том, чтобы память о нем жила, чтобы он погиб не напрасно. Хотя карта моего отца исчезла, я все еще помнил, что было на ней нарисовано, и решил везде, где только можно, мысленно добавлять к ней новые детали.
Но сейчас я в первую очередь был полон решимости выжить. Я уцелею и вернусь в Мидгард со знаниями, которые обеспечат нам победу. Эта решимость не оставила места отчаянию.
«Мне еще столько всего надо узнать», – подумал я.
Воины, с которыми мы сражались на мосту, выглядели почти варварами; они не будут страшны конной армии гентхаев. Совсем другое дело – люди в синих доспехах.
«Какую силу пустила в ход женщина, чтобы заставить меня потерять сознание? – гадал я. – В чем источник этой силы?»
Судя по тем, кто меня захватил, не все живущие за Барьером обладали одинаковой силой, и было крайне важно разузнать, какую именно угрозу они собой представляют.
Я должен сбежать и принести эти знания домой.
8. Ученый
Ученик должен учиться, а учитель должен учить. Только так приходит истинное знание.
«История Конфликта», Эйтель ПессимистЛейфНа следующий день после того, как я попал в плен, меня оставили к северу от реки с маленьким племенем светловолосых людей, с которыми мы сражались на мосту. Сперва я подумал, что меня отдают на смерть. После, когда меня вдоволь накормили, я решил, что моим уделом будет рабство.
Я пытался не ссориться с этими людьми: я хотел выжить и снова увидеть Квин. Как ужасно было бы умереть так далеко от дома, так далеко от тех, кого я люблю.
Однако меня кормили и давали разминаться, хотя не позволяли отдохнуть достаточно, чтобы ноги успели зажить – идя босиком, я их стер. Меня редко освобождали от цепей – и только под бдительной охраной. Держащие меня в плену не пытались со мной общаться.
В племени было около двухсот человек, они жили в пещерах и убежищах из камня под прикрытием низких каменистых холмов, держали свиней и ежедневно охотились; главной их пищей было мясо.
Шли дни, я свыкся с рутиной и пал духом. Я скучал по Гаррету и в ночных кошмарах видел его голову на пике. Только бы удалось сбежать! Добраться до Высокой Стены казалось безнадежной задачей, я хотел лишь вернуться домой с теми знаниями, которые раздобыл.
Мои захватчики дали мне шкуры, какие носили сами, но однажды утром вывели наружу, на холод, сорвали с меня всю одежду и остриями копий погнали в лес. Похоже, я опять очутился лицом к лицу со смертью.
Но потом я увидел впереди женщину верхом на огромной твари, в сопровождении все тех же четырех одинаковых воинов в синих доспехах. Меня снова приковали цепью к седлу, и мы двинулись на север.
Почти стемнело, когда мы вышли из леса и спустились на бесплодную равнину, не отмеченную на карте отца. Бледно-красную пыль усеивали куски кремня, а в центре равнины стояла скалистая, бронзового цвета, платформа в форме блюдца, утыканная мириадами осколков кристаллов, блестевших в свете умирающего солнца.
Когда мы приблизились, я разглядел тонкие изогнутые пики и сперва подумал, что мы подошли к цитадели вроде той, в которой обитал Хоб. Но подойдя ближе, я понял, что это сооружение намного меньше. На возвышении в форме грубого каменного круга стояло несколько кривых башен, созданных словно не человеческими руками.
С меня сняли цепи и остриями копий погнали к узкому отверстию – темной вертикальной трещине в каменной стене. Входя в щель, я оглянулся на женщину, но она пристально смотрела вверх, на самую большую из башен. Два воина в голубых доспехах остались стоять слева и справа от твари, на которой сидела женщина, а двое других ввели меня внутрь.
Я очутился в темном узком коридоре, круто уходящем вниз. Сюда проникал слабый свет, но определить, откуда он исходит, было невозможно. Я ощутил влажное тепло, приятное после прохлады снаружи. Это напоминало летнюю ночь с приятным ветерком.
Еще я уловил звуки, почти музыкальные, как будто вызванные ветром, самой циркуляцией воздуха. Звуки усиливались и ослабевали: то была симфония криков, воплей и вздохов, окрашенных печалью. Я ощутил внезапную боль, вспомнив о Гаррете, который так храбро встретил смерть.
Мы продолжали идти вниз (наконечник копья оставался у моей спины), пока наконец не очутились в просторной круглой комнате с множеством металлических дверей. Ближайшая дверь была распахнута. Меня заставили в нее войти, и она с лязгом за мной захлопнулась.
Услышав удаляющиеся шаги своих конвоиров, я осмотрел дверь, но не обнаружил на ней ручки. Я провел пальцами по краям холодного металла, но створка плотно прилегала к стене, и ее невозможно было открыть.
Повернувшись, я вгляделся в каморку, в которой очутился. Мои глаза медленно привыкли к полумраку, и я обнаружил, что это вовсе не каморка, а еще один узкий коридор. Он
