Как же тогда строительство Петром I русского флота, чему мы учились за границей? Да просто все! Никому до этого флот военный не нужен был, да и тот, что он построил, стоял на приколе. Наклепали тогда линкоров, как при Сталине перед войной танков, а управлять этими армадами некому было. Так что не факт, что они доплыли бы хоть куда-нибудь. Чисто на понт взяли. А настругать надо было быстро, и чтобы выглядели как настоящие. Как говорится, догоним и перегоним!
Только толку от этого для страны, кроме убытков, не было, хотя престиж свой подняли и заявили себя на роль морской державы, но опять ничего с этого не поимели. Даже шведов к прекращению войны склонили наши войска под Стокгольмом, а вот с долгами рассчитывались долго.
В Холмогорах строили корабли своей, русской конструкции, но не чурались применять и иноземные придумки. Да и на дворе XVI век, артиллерийский флот – экзотика, которая плавает к тому же плохо и так и норовит перевернуться. Учиться пока у иностранцев, по большому счету, и нечему, а все известное уже применяют. А вот что за диковинки здесь строят, посмотреть хотелось. Вид их оказался и правда экзотикой, но, как выяснилось, не без причины.
– Вот ты мне, мастер, скажи, почто у этого корабля нос не острый, а прямо не знаю, как и назвать, будто у деревянной ложки?
– Так это же большой коч, а не ладья какая. Ему по студеному морю ходить.
– Ну и чем это безобразие поможет?
– Эта придумка позволяет не разрезать воду, а как бы подминать ее под корабль, а значит, и первый лед подламывается и не режет набои. С острым носом на Белом море даже коца с порубнем не помогут. Потому его на малых кочах и ладьях и не ставят.
– Дорогой ты мой человечище, объясни-ка ты нам, что такое набои и эта коца с порубнем.
– Так это особливые лиственничные доски, которыми корабль и обшивают. А последнее – это такая хитринка. Где лед может его ударить, там вторым слоем набоев проходят, чтобы дольше служил и несчастья не случилось, да и заменить их проще. Оно на нем как пояс на брюках. Без такого укрепления в наших краях делать нечего, ежели только по теплу плавать. Это и есть коца. Порубень же, почитай, то же самое, только расколотыми бревнами и изнутри, для жесткости.
– Так, а дно плоское зачем?
– Так на Груманте без этого никак. На промысел выходят, почитай, на целый год, а то и более. Чтобы там перезимовать, корабли на берег вытаскивают, подальше от берега, иначе бурей унесет. Потому и никаких избушек, чтобы легче его сделать. Да и борта раскидистые, не как на тех, что на Новую землю ходят, чтобы поболе с собой взять и еще больше привезти. Да и на ходкость почти не влияет, даже лучше при боковой волне, но все же простой большой коч быстроходней.
– Постой, это как же, он же тяжелей?
– Так то корабль, а как нагрузят на грумантца, что борта чуть волн не касаются, так видно сразу разницу. Ведь деревьев у обоих по два, да и парусами одинаковы.
– Что за деревья такие?
– Так вон торчат.
Блин, мачты, оказывается, так называют!
– А что за паруса к нему?
– Всякие. Какие надобны, такие и будут – и обычные, и на южный манер, треугольником, а можно и обеих сразу. На вкус, на цвет…
– Понятно… Так, получается, обычные и этот коч по-разному могут взять груз? А как команда?
– Команды одинаковые, так-то они не шибко разнятся. А вот груз берут сильно не так. Обычный-то сорок-шестьдесят пудов возьмет, а грумантец пятьдесят, а то и восемьдесят – почитай, вдвое больше.
М-да, вот тебе и яйцеобразный корпус. Хотя что-то такое и наблюдалось, во всяком случае на том, что перед нами, но загадка решалась проще. Усиленный ледовый класс, и никаких компромиссов. Людей на Севере мало и природа сурова, чтобы еще и по своему недомыслию жизнью рисковать. И до тоски все не просто так и с бухты-барахты.
Я надолго замолчал, обдумывая все услышанное, да и посмотреть было на что. Серьезный кораблик, не «Титаник», конечно, но и лодкой язык обозвать не повернется. Длиной метров 20–30, точнее трудно сказать, а спрашивать неохота, на глаз как раз по размеру двухподъездного дома. Борта заметно седловатые, но даже в самом низком месте метра 4–5 высотой. На носу и заду повыше двухэтажки будет. Тут меня смех чуть не разобрал: вот конкретно сейчас кормы еще не существует и вполне себе обходятся русскими словами. А потом не выдержал и стал веселиться вслух, хотя окружающие не поняли, что со мной. А все было просто: палубы тоже не существовало, а был пол. Но рассмешило меня не это, а как представил, что будут теперь парусники однополые, двуполые и так далее, сорвался.
– А больше корабль можно сделать?
– Ежели подобрать лиственницу повыше для колоды, то конечно да, но не шибко. Они, подобно соснам, высокими не бывают, как те, что на деревья идут.
– Так, а колода что такое?
– Так то главная деталь, идущая по дну корабля. Он весь от нее и строится. Какой она длины, такой и корабль.
Это он про что? Киль, что ли, описывает? Тогда последнее форштевень. Как же тяжко-то, оказывается, тут со знаниями из будущего! Слов-пришельцев еще нет, все говорят по-русски и не догадались, как при Петре I, под иностранцев прогнуться, чтобы им удобней было, начисто вычеркнув свои собственные термины из речи моряков.
– А если за ней еще одну добавить?
– Вот где добавят, там корабль волной и сломает. Да и лишнее это. Если бы такую лиственницу и сыскали, это какой она толщины должна быть чтобы и деревья держать и несчастья не приключилось.
– Причем здесь это-то?
– Так ежели волна большая, она как гора здесь, на земле, и корабль будто качели станет. Так он не забава какая, велик и тяжел, а вся его крепость в колоде. Все на ней, и если не выдюжит, то все. Останутся детки и жены без кормильцев, как в глаза-то им смотреть потом?
М-да, людей на Севере мало, и почти все друг друга в лицо знают. Вот и не будет мастер зазря рисковать.
– А ежели для пробы, по моему заказу?
