Таким, от которого мне захотелось орать стоэтажным аронгарским и швыряться всем, что под руку попадется.
– Вон, – тихо сказала я.
– Что?! – Теперь голос Леоны напоминал шипение.
– Вон. Там. Дверь. – Я указала в сторону выхода.
К счастью, рука не дрожала, хотя сердце как-то странно колотилось, сбиваясь с ритма.
Взгляд Леоны стал металлическим. Об такой точно можно убиться.
– Не заставляй меня…
– Что? – поинтересовалась я. – Упакуешь в коробочку и отвезешь в Мэйстон? Валяй, попробуй. Только когда я распакуюсь, устрою вам такой грандиозный скандал, от которого ваша пресс-служба зажмется у стены, прикрывая мокрые брюки ладошками.
Не дожидаясь ответа, направилась к балконной двери и распахнула ее. Вдохнула и поняла, что не могу. Не могу дышать. Ортахарна смазывалась перед глазами, превращаясь в поломанный калейдоскоп. В голове было пусто – ни единой мысли. В груди – ни клочка воздуха.
За спиной яростно хлопнула дверь, а я на негнущихся ногах подошла к перилам. Вцепилась в них, чувствуя, что пальцы впаялись намертво. Я сжимала их до тех пор, пока передавленные фаланги не отозвались болью, а потом распласталась по ограждению, раскинув руки в стороны. Воздух все-таки прорвался в меня: втекал в грудь лениво, с каждым вдохом сердце все сильнее вбивалось в металл. Внизу тоже что-то мельтешило, но впервые в жизни я не хотела лезть на перила и танцевать.
Потому что точно знала: сегодня я упаду.
С утра мне вообще не хотелось выползать из номера, хотелось сидеть здесь до скончания века и жалеть себя любимую, пока жалелка не сломается. Но на эту тему в Аронгаре есть очень мудрая поговорка: «Время, потраченное на жалость к себе, сравнимо с выброшенным на ветер миллиардом». Поэтому я завязала хвостик, накрасила губы (чтобы хоть чуть-чуть прикрыть след от вчерашней встречи) и выползла в коридор. Чуть не налетела на Ленарда, который замер с поднятой рукой – стучать собирался.
– Ты чего здесь делаешь? – поинтересовалась.
– И тебе доброе утро, – хмыкнул парень. – Вообще-то я просто решил зайти, чтобы одному не спускаться. Но если ты против…
Он развернулся было, но я перехватила его за локоть:
– Ленард, я просто не выспалась.
– Чего так? – Он тут же заметно повеселел. – Ночка была интересная?
Очень. Полчаса я провисела на перилах, разглядывая Ортахарну с высоты драконьего полета, потом соскреблась и пошла в номер. Где еще часа четыре ворочалась, пытаясь прогнать идиотские мысли о том, что песня, под которую мы танцевали с Гроу, на самом деле была посвящена Леоне. Что в свое время он действительно на нее запал, поэтому так просто и легко вспомнил меня.
Действительно, почему бы нет.
Мало ли мимо него проходило девиц с разноцветными прядями? А вот сестричка Леоны Ладэ – одна-единственная.
Понимая, что надумать лишнего могу запросто, я накрылась подушкой и пообещала себе, что думать об этом не буду. Вообще. По крайней мере, пока не смогу нормально воспринимать происходящее без желания взобраться на перила и танцевать спиной к городу.
– А чего это у тебя с губой? – поинтересовался Ленард.
М-да, недокрасила, значит. Она умудрилась лопнуть и теперь болела, неприятненько так дергала даже под слоем яркой увлажняющей помады.
– А ничего, – сказала я. – Лучше скажи, с какой радости ты решил за мной зайти?
– Да просто так. – Ленард ткнул в кнопку и сделал вид, что рассматривает узор над лифтом, который под разными углами выглядел по-разному.
В общем, как-то так мы с ним на пару избежали неприятных тем.
То, что после стараний Мелоры парню не очень комфортно в съемочной группе, я уже поняла. Поэтому пообещала себе, что со своей стороны сделаю все возможное, чтобы это исправить. По крайней мере, после того заползания на скалу и танца меня уже никто не воспринимает, как сестричку Ладэ. Никто, кроме Гроу.
Мысленно дала себе пинка и привалилась к стене лифта.
Со вчерашнего вечера на меня нашло странное отупение: если раньше наши отношения с Леоной можно было назвать отчужденными, то как назвать их теперь, я не представляла вообще. И не хотела представлять, потому что… это грозило воем в стиле обделенного вяленым мясом виара и потопом, которого в моей жизни не случалось уже давно. Пусть я разучилась плакать в принципе, это не значит, что мне хочется проверять, каково это.
В холле отеля мы столкнулись с Рихтом, он беседовал с ассистентами оператора.
– Привет, ребята! – первой поздоровалась я и, когда мы обменялись приветствиями, поинтересовалась: – Обсуждаете, в каком ракурсе лучше снимать сцену номер семнадцать?
– Вообще-то, чемпионат мира по гратхэнду.
– О…
– Сборная Аронгары играет в Ферверне. В Хайрмарге, если быть точным, – заметил Рихт.
– И мы прикидывали, как туда попасть, чтобы нас не уволили, – подтвердил молодой светловолосый парень, который, по-моему, управлял камерами воздушной съемки.
Мимо нас прошли две девушки, синхронно свернувшие на Рихта шеи и улыбающиеся так, что сияющей белизной зубов могли затмить лампы дневного света.
– Потому что начнется он через пару месяцев, когда съемки будут в самом разгаре.
– О, у меня отец собирается! – воскликнул Ленард, у которого засверкали глаза.
– У меня старший брат с семьей, – вздохнул оператор. – Ради такого дела даже отпуск на месяц взял. Счастливые люди!
– А ты за кого болеешь внутри Аронгары, Харинсен?
– Я? – Ленард замялся, но потом все-таки ответил: – За «Вайт Пир».
– Серьезно?! Я тоже. А еще в Рагране команда достаточно сильная…
– Фервернцы всех сделают! – В разговор вклинился второй ассистент, с длинными волосами и пирсингом в нижней губе.
Судя по тому, с каким воодушевлением они принялись обсуждать сборные и гратхэнд, я здесь была уже лишней. Поэтому сунула руки в карманы, отошла к угловым диванчикам за перегородками и плюхнулась на один из них. На матовом стекле поблескивали узоры с неоновым покрытием, вечером они начнут светиться, и будет красиво. Наверное.
Поскольку вчера мы с Гроу возвращались через верхний холл, могу только представлять.
– Все в порядке, Танни? – Надо мной возвышался Рихт.
– Да ну.
– Ты хотела сказать ну да.
– Ну да, – запрокинула голову.
– Гроу сегодня отдельно прилетит. К началу съемок.
Да пусть хоть вообще не прилетает.
При мысли о том, что придется посмотреть ему в глаза с новыми знаниями, меня основательно перекорежило. К счастью, только внутренне, на лице ничего не отразилось. Пара мысленных оплеух окончательно привела меня в форму: в конце концов, вчера ничего не было. Только развесившая уши я и он, основательно нагрузивший их чешуей. С кем не бывает.
– Танни, тебе что-то нужно? – Из размышлений меня выдернул тонкий голосок Мирис.
Какой-то уж слишком любезный.
– Кофе?
Это вчерашний разговор ей на пользу пошел или у меня глюки?
– Нет, – покачала головой. И зачем-то добавила: – Спасибо.
Мирис растянула губы в улыбке:
– Хорошо, если что-то потребуется, я всегда рядом. Кстати, аэробас уже подан, можем лететь.
– Сейчас иду, – буркнула я. И, когда ассистентка отошла, посмотрела на Рихта: – Мне кажется или она сегодня слишком милая?
– Тебе не кажется.
Рихт протянул мне руку, я приняла ее и поднялась.
– Точно все в порядке?
– Точно, – сказала я.
Мы вместе направились к аэробасу. По пути к нам присоединился Ленард с ассистентами, которые уже вовсю спорили по поводу победителя чемпионата. Они даже сели вместе куда-то
