Спустя полчаса благоразумные окончательно взяли верх. В немалой степени убедить остальных помогла деловитая суета литвинов – пользуясь перемирием, они принялись сноровисто укладывать вязанки с хворостом под стены донжона. Зловещие приготовления вселили в колеблющихся страх, и они, переметнувшись на сторону малодушных, всей толпой навалились на оставшихся упрямцев. Те нехотя, один за другим, поддавались, а двоих особо упертых попросту оглушили и связали.
Добыча, погруженная на пригодившиеся телеги, оказалась не столь велика, как хотелось бы, но и не мала. Имелось в замке и серебро, правда, в ограниченном количестве – в общей сложности две сотни гривен. Зато, глянув на доспехи, сваленные в кучу сдавшимися, Сангре понял, за экипировку своих людей теперь можно не беспокоиться.
Но тут в памяти всплыли головешки на месте святилища богини Мильды, рассказ Гедимина о страшной смерти Римгайлы и он, скрипнув зубами, осведомился у Яцко, где находятся пленные. Толмач, чрезмерно гордый своим недавним участием в победном сражении, указал забинтованной рукой на дверь, ведущую в подвал. Через минуту нашелся ключь и они оказались внутри.
С помощью все того же Яцко Петр небрежным тоном принялся расспрашивать пленников о том, о сем. Наконец, выбрав подходящего человечка, бледного от страха и с перепуганно бегающими глазками, он обратился к нему. На сей раз таить подлинной цели не стал, напрямую спросив, кто из рыцарей и сержантов Рагнита учинил пару месяцев назад столь ловкую вылазку на языческое капище подле Бизены. Человечек замешкался, но на груди Сангре был крест, предусмотрительно извлеченный им из-под рубахи. Да и цена за сведения оказалась немалая – жизнь.
Выбор Петра оказался верным – пленник колебался недолго, принявшись перечислять всех поименно. Оказалось, в набеге участвовало два десятка – четверо рыцарей и остальные сержанты. Правда, ныне в живых осталось около половины: два крестоносца, из них один раненый, и семеро сержантов. Остальные погибли при неудачном штурме Бизены или при обороне Рагнита.
Собрав их, Сангре молча прошелся вдоль угрюмо стоящей девятки. Даже странно, на вид обычные люди, ничего демонического во внешности. И не скажешь, что на самом деле перед ним звери. Он чуть помедлил – что-то внутри противилось затеваемому, ведь по сути это означало опуститься до их скотского уровня. Но ему снова вспомнилась Римгайла и нахлынувшая ярость положила конец колебаниям. Повернувшись к неотлучно сопровождавшему его вместе с Яцко Локису, Петр коротко распорядился:
– Разместить отдельно. Будем возвращаться – всех сжечь на святилище возле Бизены.
– За что?! – выкрикнул один из них.
– Во славу божию, – хладнокровно пояснил Сангре. – Как еретиков.
– Как кого?!
– Еретиков, – невозмутимо повторил Петр, напомнив, что они учинили пару месяцев назад, тем самым нарушив заповедь Христа, сказавшего «не убий».
– А тебе он не сказал не убий? – смущенно перевел Яцко вопрос раненого крестоносца.
– А я по заповедям бога-отца живу: кровь за кровь, смерть за смерть. А кроме того, сказано в послании апостола Иоанна: «Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил». Как же я могу пощадить диавльское отродье, – криво усмехнулся Сангре.
– Но ты же христианин. Яви милость! – истошно завопил какой-то сержант. Петр холодно взглянул на него и, отрицательно покачав головой, отчеканил:
– Сказано апостолом Иаковом: «Суд без милости не оказавшему милости». А потому шагом марш на выход, псы господни! Локис, подсоби!
Следом за ними не пошел, остановившись и переводя дыхание, чтоб не сорваться и не прикончить кого-нибудь досрочно. Пока стоял, успел скользнуть взглядом по остальным пленникам. Все они со страхом косились на него.
– Боитесь? – зло буркнул Сангре. – И правильно делаете.
Взгляд его остановился на одном из рыцарей, невольно поёжившемся. Внимание Петра привлек овальный медальон, висевший у пленника на груди.
– А что у тебя за амулет? – поинтересовался Сангре.
– Это ладанка, – неохотно проворчал тот.
– А есть разница?
В ответ крестоносец разразился длинным монологом. Дескать, надо быть совсем тупым или окончательно забыть свое христианское воспитание, чтобы спутать бесовский языческий амулет с ладанкой, в которой хранятся частицы мощей святых мучеников.
– Так что у тебя в ней? Дерьмо какого-то святого или моча мученика? – нимало не смутясь от услышанной резкой отповеди, пускай и смягченной в переводе Яцко, поинтересовался Петр.
Будь у него возможность, рыцарь, назвавшийся Людвигом, непременно подбоченился бы, но из-за связанных рук он смог лишь горделиво надуться и важно заявить, что у него там в тысячу раз большая ценность – прядь волос самой девы Марии.
– Круто, – согласился Сангре, невозмутимо поинтересовавшись. – Сам из ее головы выдрал или кто другой расстарался?
На столь кощунственный вопрос Людвиг отвечать не пожелал, высокомерно фыркнув и отвернувшись от богоотступника, примкнувшего к язычникам. Но чуть погодя ему пришла в голову неожиданная мысль. Раз сегодня бог, очевидно в наказание за их многочисленные грехи, оказался на стороне тех, кто в него не верит, может, получится соблазнить негодяя этой ладанкой, а тот, как знать, оставит его взамен в живых. И он обратился к Сангре, по-прежнему стоявшему рядом, с предложением поведать, какие чудеса успела совершить эта прядь.
Петр рассеянно слушал перевод Яцко, время от времени рассеянно кивая, но затем встрепенулся, припомнив рассказ Улана. Согласно его словам в Орде одно из обвинений, предъявленных Михаилом Ярославичем, будет связано с утайкой даней, предназначенных для Узбека. И обвинять в этом тверского князя станет не один Юрий, а еще то ли подкупленные им, то ли устрашенные, то ли чем-то соблазенные князья-лжесвидетели. А рискнут ли они пойти на смертный грех лжесвидетельства, если поначалу заставить их поклясться на…
Получится их принудить к этой клятве или нет – вопрос иной, но в любом случае все эти амулеты могут пригодиться. Отношение к таким вещицам сейчас самое почтительное. Вон, даже Изабелла хоть и относится к церкви с изрядным скепсисом, но, рассказывая о Салерно, не преминула заметить, что в местном соборе хранятся мощи самого апостола Матфея. И еще, помнится, целую кучу каких-то святителей с мучениками помянула. Получается, если в будущем понадобится задобрить или подкупить того же митрополита всея Руси, они придутся как нельзя кстати. В конце концов можно просто поднести их в дар тверскому епископу. Это ж насколько взлетит слава Спасо-Преображенского собора, если в нем окажутся мощи какого-нибудь святого Елпидия или мученика Оченвезия.
Словом, имело смысл заняться этим вопросом. Вот только святые с мучениками пожалуй не годятся. Авторитет не тот, да и как знать – может статься в православии они не котируются. Для абсолютной надежности лучше подобрать что-то уровнем
