Когда двое штафирок оказываются в военное время на военной базе, и живут там под одной крышей (в обиходном смысле этого слова...) — это подозрительно уже само по себе. Марло участвовал там в операции "МИ-6" (собственно, сам Роберт Сесил и переписывался потом с военными властями по поводу этой истории); по тому, как они с Бейнсом себя повели, ясно, что о миссиях друг друга они не подозревали; эрго — диакон должен был работать на конкурирующую Контору, эссексовскую "МИ-5" (его там, похоже, в тот момент использовали как опознавателя по старым папистским связям из Реймса, а то и просто как "живца"). Почему ни один из них не представился командованию базы вполне понятно: крайняя нелюбовь военных и флотских к шпионам — вполне себе общечеловеческая ценность[42].
Марло явно решил, что судьба столкнула его с человеком из католического подполья, и всячески пытался заинтересовать того своей персоной (много чего наговорив занимательного, и даже кое-чего показав, по части фальшивых голландских шиллингов) — в надежде, что тот сведет его с тамошними эмигрантами, а то и прямо с людьми Стэнли и "Капитана Жака". Если бы Бейнс, как положено, доложил по команде в свою Службу, то непонятку, возможно, успели бы разрулить; тот, однако, решил выслужиться по быстрому, и стукнул местному военному коменданту — на чем вся операция "МИ-6" сгорела синим огнем.
И очень похоже на то, что Бейнс был искренне убежден: Марло — действительно фальшивомонетчик, содомит, сатанист-богохульник, и прочая, и прочая: хорошо сыграл, однако... А когда Марло, увезенный в наручниках в Англию, тут же оказался на свободе, безо всяких для себя последствий — твердо уверился: преступника нагло отмазывают высокопоставленные покровители-театралы, по линии гей-сообщества... Марло же, со свойственной ему тактичностью, подлил масла в огонь: в его обнародованной через пару месяцев пьесе "Мальтийский еврей" центральному персонажу (весьма отвратительному — просто-таки мечта "Штюрмера") был придан целый ряд черт Бейнса — включая сюда историю с "отравлением колодца".
...В общем, когда в мае 1593-го Друри повстречался с Бейнсом, им был прямой резон, так сказать, "объединить бренды" (с): Бейнс ненавидел Марло чистой-незамутненной, и где-то даже бескорыстной, ненавистью, а Друри мечтал, по ходу собственных розысков "Тамерлана", кинуть обратку подставившему его некогда Чолмли. Если верить Друри, их встреча произошла где-то между 6 и 9 мая: награда в 100 крон за памфлетиста не была еще публично объявлена лордом-мэром, но у сыщика был на сей счет инсайд из мэрии, и он надеялся загодя получить от Бейнса наводку — тут ему, вроде бы, темнить незачем. Вряд ли Бейнс, даже если бы реально знал автора "Dutch church libel", стал делиться такой ценной информацией с Друри (с какой стати?), но вот поторговаться — отчего бы и нет...
По ходу той торговли всплыл крайне важный для обоих момент: провокатор Чолмли болтал (публично!), будто бы Марло обратил его в атеизм по ходу неких "лекций", и является для него эдаким атеистическим гуру. Важно тут то, что все прочие обвинения в адрес Марло, которые появятся в тех доносах — абсолютно голословны: "его слово против моего слова", а вот заявления Чолмли — это уже из тех слов, которые можно и "подшить к делу". Причем, скорее всего, это было правдой — в том смысле, что Чолмли действительно болтал об этом на всех углах: наш поэтический стукачок, похоже, сам искал подходы к "Школе ночи" (скорее всего, по прямому заданию Эссекса и Бэкона), и надеялся потрафить тамошним вольнодумцам.
Этот пункт стал мощным оружием (для Бейнса — против Марло, а для Друри — против Чолмли: "Две шкурки с одной кошки"), и он появится в доносах обоих в почти идентичной формулировке, что должно выглядеть со стороны как "независимые свидетельства". Фэри (2000) тут всплескивает руками, что-де "было бы совсем уж бессердечно[43], если бы собственная сторона донесла на него [Чолмли], как это предполагает Николл (p. 305)"[44], однако такое "возражение" может вызвать у нас лишь грустную улыбку... Источником этой информации наверняка был Бейнс: Друри, знай о том раньше, наверняка уже использовал бы ее самостоятельно, тогда как Бейнсова подборка идеологического компромата на Марло не имела перспектив без оперативных возможностей гос-сыщика — так что тут у них вышел отличный симбиоз. В рамках того симбиоза Бейнс еще и подсунул Друри (которого Марло-то со "Школой ночи" интересовал лишь постольку поскольку) наводку на Кида как на разыскиваемого тем "Тамерлана" — твердо надеясь, что при обыске у такого богемного фрукта какая-нито подрывнуха непременно сыщется. И не промахнулся, увы...
Успешно отправив Кида в камеру пыток (12 мая), Друри берется за перо и, сочетая приятное с полезным, начинает давно лелеемую в сердце атаку на мил-дружочка Чолмли. В середине мая (точные даты неизвестны) рассылаются доносы на Чолмли — чтО тот якобы рассказывает о нравах и обычаях атеистов, среди которых он вращается; доносы анонимные, но чуть позже Друри признАется в своем авторстве (да не просто признАется, а будет на том настаивать, вполне под протокол). Первый донос получил Роберт Сесил, второй — судья Ричард Янг[45]; обратите внимание, что Сесил получает ту анонимку не по служебной линии, как шеф Секретной службы, а как частное лицо — доброжелатель информирует, что некий гнусный клеветник, по имени Чолмли, "назвал его желтым земляным червяком", сиречь атеистом. Так что не исключено, что анонимок тех было разослано больше — просто прочие адресаты ("желтые земляные червяки"), в отличие от многоопытного бюрократа Сесила, тут же их повыкидывали в мусорную корзину.
На первый взгляд, никуда, кроме мусорной корзины, такого рода сигналы попасть и не могут — "Где аффтар такую траву берет?". Но поскольку нам известно, что судья Янг передал по команде тот донос лорду
