Едва она успела подумать об этом, как дверь в кабинет распахнулась и она к своему удивлению увидела Ольгу с озабоченным, даже расстроенным видом, папкой в руках. Она была одета как секретарша, в черный костюм и белую блузку. Уголки блузки были аккуратно выложены на лацканы пиджака. За ней следом появился Яков Григорьевич. Было очевидно, что разговор они начали еще за пределами комнаты, Яна видела их шевелящиеся губы, их искаженные гримасами лица. Разговаривали они на повышенных тонах, Засурский, похоже, в чем-то упрекал дочь. И внутри Яны шевельнулась холодная насмешка, полная недоумения и неодобрения. Вчера Ваксмахер отчитывал Ольгу, в видении это делал ее отец. Она, что, – проскользнула у Яны мысль, – вечно должна обороняться?
Засурский уже кричал на дочь, его лицо покраснело, взгляд метал молнии, он бегал по кабинету, наплевав на свою солидность, потом с трагически поднятыми руками остановился у сейфа, открыл его и заглянул в его зияющую черной пустотой пасть. Затем резко, как марионетка выпрямился, и указывая на сейф, что-то сказал Ольге. Она с каменным лицом опустилась в кресло. Это видение, как большинство из Яниных видений, проходило в молчании. Но на этот раз у Яны была возможность думать об этой неестественной тишине, как о компенсации за полную ясность. Эта мысль делала досаду от разлившегося перед Яной безголосья не такой острой, словно Яна была слепцом, чьи пальцы обрели чудовищную силу осязания и это примиряло с жизнью.
Но это продолжалось не долго. Вскоре видение исчезло, причем не просто погасло, растаяло, а выключилось молниеносно, как телевизор. Яна открыла глаза – кофе остывал на столике. Она взяла чашку трясущимися от напряжения руками, поднесла ко рту, отхлебнула и, поставив чашку на место, положила голову на диванную спинку. Сердце тарабанило как оглашенное. Яна попробовала сделать несколько специальных упражнений, чтобы привести себя в норму. Но бросила это занятие, решив, что лучше просто посидеть в расслабленной позе. Взгляд ее уперся в потолок, стал медленно блуждать по нему, не задерживаясь ни на какой точке.
Что это за кабинет? Это ведь не кабинет Засурского в казино, если, конечно, он не извращенец и не держит пару кабинетов. И что там делала Ольга. Что за папку держала? Речь шла, – Яна не сомневалась в этом, – о той вещице, которая исчезла. Что это могло быть? Что секретное и важное, что в случае исчезновения сулило большие неприятности Засурскому. Это очевидно. Засурский, по всему видать, упрекал Ольгу в краже. А та на даче стала обыскивать карманы Ваксмахера. Это значит, что Ольга или передала предмет Ваксмахеру, а потом опомнилась и захотела вернуть отцу, так как последний разоблачил ее, или не имела к похищению никакого отношения, но, выслушав от отца упреки и наводку, решила прошмонать карманы Ваксмахера. Так она была уверена в том, что предмет у ее любовника, или действовала наугад?
Те люди, приехавшие на дачу Ваксмахера… Видимо, Засурский послал их, чтобы изъять у Ваксмахера этот ценный таинственный предмет. Значит, Засурский убежден, что драгоценное нечто находится у Ваксмахера? Выходит, что так.
Яна перевела дыхание. Дрожь в руках унялась. Она выпрямилась, закурила и стала прихлебывать из чашки кофе осторожными глотками. Покончив с кофе, Яна занялась завтраком. Ограничившись консервированными артишоками и стаканом апельсинового сока, она снова села за карты. Но дело не шло. Тогда она достала «Джокера». Работа с ним требовала вдвое меньше сил, поэтому у Яны была слабая надежда, что он ответит. Она мысленно сформулировала вопрос, а именно: где, у кого находится предмет, похищенный у Засурского, и вообще что это такое?
И тут Яну постигло глубокое разочарование. «Джокер», с которым она решила поработать, опять посмеялся над нею, явив на этот раз какой-то средиземноморский пейзаж. Она словно плыла на яхте по лазурной лагуне, а вдалеке на фоне абсолютной небесной синевы чеканился контур ослепительно-белой виллы. С верхней террасы взгляд Яны соскользнул к подножью, к увенчанной зубцами геометрически правильной стене, вставшей у самой воды. За виллой высоко поднималась покрытая лесом гора, яркая зелень которой добавляла разнообразия в сине-белый колорит панорамы. Солнечный свет омывал это грациозное и простое по форме сооружение, розовые крыши обеих террас, венчающих квадратные зубчатые башни. Яна различала перила изящных лесенок, соединявших их, горку камней, собранных у стены. Блистательный силуэт виллы беломраморными колоннами висел в чуть дрожащем зеркале залива. Яна даже залюбовалась. Но как только в ее мозгу возник законный вопрос: какое это имеет отношение к делу, видение исчезло.
Яна усмехнулась полумесяцу, изображенному на карте. Взглянула на часы. До встречи с Ангелиной оставалось чуть меньше часа. Яна стала собираться.
Выйдя из дома, она с удовольствием отметила, что значительно потеплело. Она ненароком вспомнила только что явленный ей пейзаж. И улыбнулась. Без пятнадцати двенадцать она была в кафе. Заказав белое вино, она удобно устроилась у окна. К тому времени, когда стрелки на ее наручных часах замерли на цифре двенадцать, она выпила полный фужер.
Ангелина опоздала на десять минут. Яна в принципе ждала от нее чего-то такого. Та вошла высоко держа голову и чуть скосив глаза вниз. Высокая, стройная, тщательно накрашенная, в облегающей юбке цвета свежераспотрошенной горбуши и красной блузке со стильно увеличенными манжетами, огромными треугольниками спадавшими на кисти рук. Но, видимо, на прическу у нее не хватило достаточно времени, она подвила лишь длинную косую челку, остальные пряди прямыми полосками падали на плечи. Как только она, сухо поздоровавшись, села за стол, Яна различила на ее большеносом, породистом лице признаки беспокойства, которое скрывалось под презрительной гримасой, слегка оттягивавшей уголки губ.
– Чем я могу вам помочь? – натянуто улыбнулась Геля, доставая из узкой лакированной сумки сигареты и зажигалку.
– Я расследую смерть Жени Галкиной, – начала Милославская, заметив, как дрогнули тонкие брови Гели, – ее убили в прошлое воскресенье.
– А я-то тут при чем? – с высокомерной улыбкой спросила она.
Геля достала сигарету, взяла зажигалку и закурила. В быстроте ее жеста чувствовалась нервозность.
– Ваш муж…
– Что? – напряглась Геля.
– …был любовником Галкиной, также как и Антон, – ровным голосом произнесла Яна.
– Яша? – она изобразила насмешливое удивление, словно Яна сказала какую-то вопиющую вещь. – Вы меня разыгрываете!
– Да нет, это всем было известно, – пожала плечами Милославская.
– Кому это всем? – сдвинула брови Геля.
– Ваксмахеру, например, – Яна тоже закурила, – не думайте, что я пригласила вас поговорить, чтобы обсуждать с вами измену вашего супруга. Я бы никогда не позволила себе вмешиваться в личную жизнь людей, разоблачать неверного мужа, если бы не была уверена, что вам известно о его похождениях.
– Увольте меня от вашего тона, – брезгливо поморщилась Геля.
– Извините, – Яна стряхнула пепел. – У меня к вам несколько вопросов.
– Слушаю, – Геля смотрела на Яну из-под полуопущенных век, подперев лицо руками.
– Вы не знаете, что ищет ваш муж?
– То есть? – не поняла Геля.
– В квартире Галкиной было все перерыто, у нее что-то искали. Это же ищет ваш муж, да и Ваксмахер.
– Это их дела, я не имею к этому никакого отношения, – Геля подозвала официанта, заказала розовое вино и лимонное суфле.
– Где, если не секрет работает Ольга?
– Как где? – передернула плечами Геля, – в банке. Папочка ее туда устроил. Она что-то вроде менеджера. Все могли бы быть менеджерами, имей они таких папочек.
Яеа поняла, что Гелино ехидство имело источником длительную, долго скрываемую обиду.
– А ваш муж, он какое отношение имеет к банку?
– Не знаю, – угрюмо проговорила Геля. – Я не лезу в его дела.
– Вы были у Ольги на работе? Мне понравился ее кабинет…
И Яна описала явившуюся ей комнату. Она учла каждую деталь. Геля была здорово удивлена, но ее
