То есть я не могу взять да и сказать: «Делайте так-то и так-то и будет вам то-то и то-то». Я могу только заметить, что на протяжении всей своей обозримой (для нас) истории авангард человечества (то есть самые сильные духом люди) ищут ответ на этот вопрос. Все известные нам духовные практики суть результаты этих поисков. Способов попробовать жить в Мире Паука по каким-то иным законам найдено очень много. Ни один из них не универсален, потому что каждому человеку на том этапе развития, на котором он сейчас находится, подойдут разные методы. Я даже не могу сказать, что «хоть что-то лучше, чем ничего», потому что иногда неправильно выбранный путь отнимает все время жизни и все силы, а в итоге приводит в тупик.
Но это не означает, что не надо пробовать, рисковать и стараться. Любая попытка выскочить за пределы человеческой участи ценна сама по себе. Это такой сокрушительной мощи намерение, что оно уже само по себе изменяет мир. И наш (человеческий) долг – делать эти вклады. Хотя бы одним только желанием, хотя бы смутным интересом к «такой» теме, хотя бы непонятной, почти не осознаваемой тоской по чему-то неопределенному.
Я: Слушай, мне кажется, мы забыли о главном: договориться, что такое вообще наваждения.
Ролевая игра или, скажем, история принца и нищего – это вообще никакие не они.
М.Ф.: Наваждение – это, строго говоря, реальность, данная нам в ощущениях, но не с кем не разделенная (за исключением совместных видений, но и тогда реальность будет для маленькой-такой-компании, ни с кем больше не разделена).
Для примера. Мне однажды (еще в школе) приснилось, что я – фашист в концлагере, и у меня там страсть (фильм «Ночной портье» появился сильно позже, и очень меня удивил рядом чисто стилистических совпадений с моим сновидением). Сон был такой яркий, что его эпизоды путались с настоящими воспоминаниями. У меня с тех пор есть очень интересный и специфический опыт, который никак не мог быть получен в реальности. И он при этом важный и яркий. Он меня отчасти сформировал. Просто не надо бегать и рассказывать, что я – настоящий фашист, а так-то все в порядке, все мое при мне, я теперь знаю, как это.
Еще для примера. Я хорошо помню дедушку, который учил меня читать. Он реально научил! А что дедушка снился-мерещился, или не знаю уж что там было, так это спасибо моему самоконтролю, что я не бегаю по родственникам и не требую рассказать, кто это был. Они бы очень удивились. Но читать-то я с тех пор умею.
Ну или чтобы совсем от снов уйти. Однажды в городе Одессе мне довелось по рассеянности сесть в троллейбус, который ехал по улице Малиновского, где даже соответствующих проводов нет. А потом – выскочить, чуть не обосравшись от ужаса. И это тоже опыт, который с тех пор со мной, просто доказать я никому ничего не смогу, если захочу.
В Германии под Мюнхеном меня в последние две поездки накрывало состоянием Людвига Баварского. Я именно благодаря этому наваждению знаю теперь немножко больше о том, как связан король с землей, где он король. Мне больше неоткуда было бы взять этот опыт, а теперь он есть. Опять же, просто немножко самоконтроля в нужный момент, и дурдом мне не грозит, а опыт – со мной.
…Вот эти примеры – то, что я называю «наваждениями». И я говорю об этом. А не о фантазиях, играх и прочих недоразумениях. Которые, кстати, тоже дают опыт, только другой. Опыт взаимодействия одного игрока с остальными, как в ролевых играх, опыт чужой социальной роли, как у принца и нищего. Но это уже другой разговор.
И еще самое главное.
Наваждение обычно не имеет никакого отношения к сфере наших представлений о мире. Или имеет, но таким хитровыкрученным образом, что все равно не имеет.
Наваждение вообще-то – совместная работа информации извне и нашего сознания, которое ее интерпретирует. Но без информации извне – это уже не наваждение, а фантазия.
Абсолютно согласен.
Думаю, вопрос должен быть переформулирован вот каким образом: не что отличает наваждение от реальности (да ничего, кроме неразделенного ни с кем опыта), а что отличает качественное наваждение от полета фантазии, пусть даже очень качественного.
Да. Но слушай, вот мне бы в голову не пришло, что хоть кто-нибудь понимаете слово «наваждение» иначе, чем я. Все смыслы кажутся такими очевидными, когда они в голове.
Кстати, на примере книжки, точнее, конкретного визита в конкретную Черхавлу было бы интересно поговорить о неразделенности даже общего, казалось бы, опыта.
Это же просто песня: три человека (не забываем о спящем, спрятанном в пригоршне) попадают в одно зачарованное место. Но о разделенности наваждения вообще речи нет, все трое получают три разных опыта.
Макс – опыт пребывания в красивом, но опасном для него («стремном») месте с последующий попыткой пленения, Кофа – совершенно бесценный опыт перехода из одной системы интерпретации в другую (он, как мы помним, видит обе версии Черхавлы – подлинную и принявшую подходящую для человеческого восприятия форму, его преимущество не только здравый смысл, но и то, что вся эта ситуация ему не особо близка, в ней нет ничего личного, а вот посмотрели бы мы на него, появись там его папа! А бедняга куманец получает только опыт бессознательного состояния, он спал в пригоршне и вообще все пропустил. В том числе, момент, когда его оставили в зачарованном месте, приговорив видеть чужие сны!
И это, конечно, так похоже на все, что происходит с нами постоянно, никаких так называемых наваждений даже не надо.
А «навык» и «опыт» – это все-таки вряд ли антонимы. И вряд ли возможно поставить вопрос таким образом, что мы получаем или одно, или другое. Обычно все вместе!
Навык формируется в результате определенного опыта, он – его прямое следствие, вот и все. Для оттачивания навыка нужна некоторая повторяемость опыта. Ну, у меня в голове смысл слов – такой, по крайней мере.
То есть и тут терминологическая недоговоренность у нас, мне кажется.
Вот это как раз и показалось мне тут самым важным – разделение навыка и опыта. Навык как опыт, полученный в сфере в вакууме – и превращенный в освоенный опыт, неотделимый от личности – методом проверки владения этим навыком, но уже в разделенной с другими реальности.
Грубо говоря, пока Элиза Дулиттл вопит «в-аааааааа-у!», ее новые речь и манеры – навык. Опытом они становятся, когда меняется базовая реакция.
Ну вот видишь, а для меня и то, и другое – навык. Просто новый, неотработанный и хорошо усвоенный.
А опыт – это вся
