– Это Миша? Он? Да? Говорите! – закричала мать Глобуса, беспомощно сжимая кулаки.
– Не знаю, – холодно отвечала Яна. – Я же не знаю вашего Мишу.
– Брат не ночевал дома, – тихо проговорил Глобус.
– А такого раньше не бывало? – усмехнувшись, произнесла Милославская.
– Последние два года нет. Он после тюрьмы решил новую жизнь начать.
– Покажите мне его фотографию, – сказала гадалка, решив применить испытанный уже сегодня метод.
– Вот, – указал Глобус на снимок, иголкой прикрепленный к обоям прямо над тем местом, где сидела Яна.
Милославская привстала. С фотографии смотрела на нее точная копия трупа. Своего возгласа гадалка сдержать не смогла.
ГЛАВА 6
– Постойте! Я могу вам сказать еще несколько слов? – настойчиво спросила Милославская Глобуса, в глазах которого так ясно читалось недовольство дальнейшим пребыванием гадалки в их квартире.
– Вы не понимаете? – раздраженно произнес он. – Не понимаете, да?
– Понимаю, – перебила его Милославская, – понимаю даже больше, чем вы предполагаете. Мне самой пришлось пережить подобную трагедию, и потому я могу себе представить, что вы сейчас чувствуете, – голос Яны заметно дрогнул. – Тем не менее в интересах следствия я должна выяснить все подробности.
Гадалка и ее собеседник стояли в прихожей. Из соседней комнаты слышался стон, прерываемый тугими рыданиями. Мать Глобуса, по совету Милославской созвонившегося с органами по телефону 02, получила «приглашение» через 2–3 часа прибыть в морг на опознание трупа. Понимая, что убитая горем женщина в ее теперешнем состоянии не сможет никуда ехать в общественном транспорте, парень бросился было искать более подходящее средство передвижения: хотел договориться с кем-нибудь из знакомых. Он совсем, казалось, забыл, что в комнате находится посторонний человек, и Яне пришлось остановить его практически в дверях.
– Ну? – зло процедил он. – Что? Что вам надо?
– Насколько я понимаю, ваш брат угнал эти «Жигули»?
Глобус нервно подернул бровью.
– Угнал, угнал, – кивая, повторила гадалка. – Вытащил у вас ключи, доверенные вам приятелем. Захотел покататься или еще какая-нибудь надобность возникла…
Яна говорила твердо, пытаясь заглушить в себе все другие чувства.
Глобус ничего не отвечал ей, но по глазам его было видно, что Яна права.
– Я хотела бы знать, кому же принадлежит эта машина? – отчетливо проговорила Милославская.
Ей были известны данные о владельце, но найти его, получив информацию от Глобуса, можно было гораздо быстрее.
– Спросите у хозяина гаража! – огрызнулся парень и потянулся к дверной ручке.
Гадалке пришлось остановить его, потянув за рукав.
– Но ведь узнать это от вас я могу скорее, – убедительно произнесла она. – Вячеслав будет не скоро.
Глобус молчал.
– В конце концов отвечать на вопросы милиции – ваша обязанность, – продолжала Милославская, настойчиво глядя в лицо раскрасневшегося парня. – Или вы желаете своему другу, я имею в виду Славу, зла? «Жигули» – темная лошадка, замешанная в грязном деле.
– О Шланге слышали что-нибудь? – поворачивая ключ в замочной скважине, недовольно проговорил Глобус.
– Нет, – невольно усмехнувшись, ответила гадалка, – не имела счастья быть знакомой.
– У нас здесь рынок рядом, – парень кивнул куда-то влево.
– Шланг там всем заправляет. Бывает на месте часов… —
Глобус задумался, – если сейчас пойдете, то не ошибетесь, – закончил он. – Где живет, не знаю. Сами там со всем остальным разбирайтесь. Его это машина.
Глобус открыл дверь и, не вызывая лифта, скоро стал спускаться по ступенькам. Гулко отдающиеся его шаги наполовину заглушались причитаниями матери, потерявшей непутевого, но от того не менее любимого ею сына.
Чувствуя себя совершенно разбитой, Милославская прислонилась к стене и тихо пробормотала:
– Боже мой! Глобусы, Шланги… Когда же все они закончатся? Надеюсь, Шланг и есть Осипов Юрий Иванович…
Она не имела представления, как, собственно говоря, станет отыскивать среди рынка, обыкновенно изобилующего людом, этого самого Шланга. Спрашивать о нем у торгующих, называя его не совсем ласковое прозвище, вполне справедливо казалось гадалке глупым. По фамилии-имени, судя по всему, его в этом кругу мало кто знал. Да и кто она такая, чтобы ее о нем сразу стали информировать? На базаре народ – тертый калач, они ментов за версту чуют и вряд ли без предоставления соответствующего документа поверят, что Милославская – сыщик, а если и поверят, не проявят радушия.
Да и если б Яна нашла этого Шланга, что ей следовало ему сказать, о чем спросить? Зачем она, собственно, хотела его разыскать? Сказать о своем видении? Мол, карты велели искать бабулю вокруг аварии с вашей машиной? Известно, куда бы он ее послал в этом случае.
Тем не менее жгучее внутреннее чувство заставляло гадалку идти на поиски этого человека. Задумавшись, Милославская и не заметила, как машинально покинула квартиру Глобуса и очутилась на улице. Она огляделась. Навстречу ей по неширокому ухабистому тротуарчику смешно семенила сгорбившаяся старушка, беззвучно шевелившая губами. Чем ближе она подходила, тем больше и любопытнее прищуривалась, приглядываясь к гадалке.
– А где тут у вас рынок? – невольно выпалила Яна.
– Вон туда иди, – старуха махнула рукой вправо и двинулась дальше, на ходу договаривая: – Там через три дома увидишь.
Бормоча что-то еще невнятное, бабулька скрылась в подъездной темноте.
На самом деле, обогнув несколько домов, Милославская издалека увидела торговые ряды. Правда, представляли они собой нечто иное, чем она поначалу представила. Четыре недлинных полосы железных прилавков, возле которых толпились люди, занимали не так уж много места, поэтому Яне показалось, что найти тут Шланга окажется не так уж и сложно.
Напротив базарчика, за трамвайными путями, находился небольшой парк, ставший наполовину диким, с заросшими сорняком клубами, нестриженными кустарниками и неметеными дорожками. Парку некогда присвоили громкое имя – Гагарина. Знал бы Гагарин, в космос бы не отправился.
Между двумя высокими раскидистыми вязами гадалка разглядела скамейку и решила обосноваться именно на ней: с этого места прекрасно просматривалась территория рынка. Перейдя трамвайную линию, Яна подошла к лавочке, смела сорванной веткой с нее пыль, мусор и присохший голубиный помет и присела на самый краешек.
Люди суетились у прилавков. Пьяные грузчики, едва удерживаясь на ногах, подкатывали то и дело к лоткам тяжелые телеги, груженные разным товаром, продавцы весело переговаривались между собой, порой отпуская колкие и не всегда приличные шутки, покупатели старательно выискивали покупки покачественней и подешевле разом.
Бомж, одетый не по сезону тепло, бродил туда-сюда с несмело протянутой рукой, а потом остановился, тоскливо поглядывая на пьющего из горла пиво прохожего, к которому он вскоре боязливо подошел и, стараясь выглядеть непомерно любезным, попросил проявить к себе великодушие и оставить «посуду». Прохожий с отвращением поморщился, потом, сделав последний глоток, поставил бутылку на землю, брезгуя отдавать ее бомжу в руки. Осчастливленный бродяга, расшаркиваясь, поднял тару и, когда прохожий отошел немного, опрокинул бутылку и стал трясти ее над своей головой, с наслаждением ловя скупые капли, падающие из посудины на язык.
Две собаки с выдранным местами клоками шерсти, оскалившись, вертелись у лотков с ножками Буша и, облизываясь, провожали взглядами окорочка, отправляющиеся в сумки покупателей.
