Здесь было тихо, как в могиле, и лишь изредка одинокая свет-лампа освещала их путь. Отзвуки шагов казались ударами грома. Евангелина не на шутку опасалась, что кто-нибудь их наверняка услышит.
На лестничной площадке они повернули за угол… и одинокая фигура преградила им путь.
Винн от неожиданности вскрикнула. Шейла, сжав кулаки, ринулась было в бой, но Евангелина остановила ее. Перед ними стояла эльфийка в серой мантии и со знаком священного солнца на лбу – Усмиренная. Она замерла в темноте лестничной площадки, но на лице ее не отражалось ни тени страха. Одно лишь спокойное любопытство при встрече с неожиданным.
Напряженное противостояние длилось пару секунд. Никто не шелохнулся.
– Ты знаешь, кто я такая? – спросила Евангелина.
– Знаю, рыцарь-капитан, – ответила Усмиренная. – Лорд-Искатель Ламберт объявил тебя врагом Круга.
– И ты поднимешь тревогу?
Эльфийка поколебалась:
– Вы собираетесь причинить кому-либо вред?
– Только если на нас нападут первыми.
Усмиренная медленно кивнула, словно признавая такой ответ приемлемым.
– Лорд-Искатель был срочно вызван в Великий Собор и отбыл туда с большим отрядом храмовников. Он объявил, что скоро вернется. Что бы вы ни задумали, советую поторопиться.
Евангелина и Винн переглянулись. Похоже, Лелиане все-таки удалось уговорить Верховную Жрицу им помочь. Вот и объяснение, почему в башне так малолюдно.
– Почему ты нам это рассказала? – спросила Евангелина. – Я никогда не слышала, чтобы Усмиренный сделал что-то помимо приказанного.
Женщина заинтересованно склонила голову к плечу, как будто ответ был очевиден.
– Послушание целесообразно. Толковать его как отсутствие свободной воли было бы ошибкой.
Она повернулась, чтобы уйти, но затем остановилась:
– Удачи, рыцарь-капитан.
С этими словами Усмиренная двинулась прочь и скрылась в темноте.
– То есть как? – непонимающе пробормотала Шейла. – Мы просто позволим ему уйти?
Винн кивнула, лицо ее было почти печально.
– Да, – подтвердила она.
Евангелина не могла с ней не согласиться. В конце концов, у них не было причины трогать эту женщину. И тем не менее разговор поверг ее в изумление. Было ли поведение эльфийки равнозначно безмолвному одобрению, признаку того, что даже Усмиренные находят действия ордена предосудительными? Евангелину всегда занимало, как поступили бы Усмиренные, если бы их холодный, подчиненный логике разум нашел причину взбунтоваться. На что был бы похож этот мятеж?
Но медлить им было некогда. Евангелина, теперь уже прибавив шагу, повела Шейлу и Винн вверх по последнему лестничному пролету. Этот путь надежно запечатлелся в ее памяти – не так давно, причем с той же целью, она поднималась здесь вместе с Первым Чародеем Эдмондом.
Они поднялись на самый верх башни… к залу с массивной дверью, за которой находилось хранилище филактерий. Все здесь осталось таким, как помнила Евангелина, и возле двери стоял, как и прежде, только один часовой. Правда, на сей раз в руке у него был меч. Он нервно стискивал рукоять, и пот градом катился по его лицу. Он видел перед собой не только храмовника, но и архимага, чей посох еще лучился энергией, и исполинского голема, чья каменная плоть была усажена кристаллами.
– Стой! Кто идет? – дрожащим голосом выкрикнул часовой.
Евангелина узнала его. Имени она не помнила, но этот храмовник был совсем молод: он вступил в орден едва ли не год назад и пока еще был полон идеалов и наивных мечтаний. Как бы ни было ему страшно, он не сдвинулся с места и был готов защищать свой пост.
– Ты знаешь, кто я такая, – ответила Евангелина, обнажая меч.
Когда она вошла в зал, храмовник опасливо поежился, поглядывая то на Шейлу, то на Винн. Меча он не опустил ни на дюйм, хотя, судя по тому, как гулял в его руке клинок, мечник из него был неважный. Евангелина могла без труда разоружить его. Даже проткнуть мечом, если бы захотела.
– Рыцарь-капитан, – сказал он, – тебе нельзя здесь находиться.
– Тем не менее я здесь.
Этот ответ не пришелся ему по вкусу. Молодой храмовник попятился и отступал, пока не ударился спиной о дверь хранилища. От неожиданности он вздрогнул, и на миг Евангелине показалось, что сейчас он бросится на пришельцев… однако юноша сумел удержать себя в руках.
– Слушай меня внимательно, – проговорила она. Меч в ее руке был направлен на храмовника и перемещался вслед за каждым его движением. – Ты не умрешь. Ты покинешь свой пост, сбежишь по лестнице вниз и расскажешь храмовникам, где мы. Сделай это быстро и как можно громче.
Молодой храмовник нервно облизал губы:
– Но…
– Твой долг – поднять тревогу, а не сражаться с превосходящими силами противника.
Тот сделал шаг к Евангелине – осторожно, как бы проверяя ее слова. Меч в его руке дрожал пуще прежнего. Евангелина посторонилась, освобождая ему дорогу. Ободренный этим, храмовник сделал еще два шага к Шейле и Винн. И развернул меч, направив острие на них. Видно было, что он едва сдерживается, чтобы не удариться в панику.
Винн ответила невозмутимым взглядом. Токи магии, обвивавшие ее посох, угасли, и она тоже отступила в сторону. Женщина-голем не спешила последовать ее примеру. Она смерила молодого храмовника неприязненным взглядом горящих глаз и лишь потом с видимой неохотой отошла. Путь к лестнице был открыт.
Храмовник ступал медленно, то и дело останавливаясь и с каждым новым шагом набираясь уверенности, что его дурачат. Ничего не произошло. Дойдя до дверного проема, он вдруг сорвался с места и опрометью бросился вниз по ступеням, вопя так громко, что эхо его криков заметалось в лестничном колодце. Евангелина прислушалась и вздохнула.
Вот и все, подумала она. Скоро начнется.
– Приступим к делу, – бросила Винн.
Быстрым шагом она подошла к пластине по дальнюю сторону двери и приложила к ней ладонь. То же самое проделала Евангелина с другой стороны. Ключ ко входу в хранилище филактерий – храмовник и маг, действующие заодно. Евангелина могла лишь надеяться, что Лорд-Искатель не сумел изменить это правило.
Не сумел. Евангелина и Винн одновременно направили в пластины потоки силы, красный свет покорно поголубел, и дверь хранилища дрогнула. Громко завертелись шестерни; металлические круги на двери начали расходиться в стороны, накладываясь друг на друга. Далеко внизу, у самого подножия лестницы, раздались первые крики.
– Лучше бы оно его убило, – пробурчала Шейла.
Евангелина ничего не ответила. Едва обнажилась дверная ручка, она подбежала и налегла на нее. Массивная дверь распахнулась с прерывистым стоном. За ней открылось хранилище филактерий, нисколько не изменившееся с тех пор, как Евангелина видела его в последний раз: огромные сверкающие колонны, протянувшиеся до самого свода, и на каждой –
