Сеньора Кастильо сжала руку сына, а Луис приложил ладонь к груди Ивана: они хотели попрощаться, прежде чем тот уйдет навсегда.
Изабель хотела сделать что-то, сказать что-то, но печаль ее одолела.
– Подождите, – велел Луис. Он вытащил пистолет из кобуры и, злобно скалясь, нацелился в один из плавников, бороздивших поверхность моря по другую сторону борта. На этот раз Изабель была готова к выстрелам, но все равно подскочила.
БУМ! БУМ! БУМ!
Истекавшая кровью акула билась в воде. Другие, следовавшие за лодкой, яростно набросились на нее. Луис кивнул Лито и отцу Изабель, а сеньора Кастильо отвела глаза, когда они опустили в воду Ивана с другого борта, подальше от акул. Тело погрузилось в глубины темного моря.
Никто не разговаривал. Изабель плакала. Слезы лились бесконечно, а пустота в груди почти поглотила ее. Иван ушел навечно.
Изабель неожиданно вспомнила его бейсболку с логотипом «Нью-Йорк Янкиз». Где она? Что с ней случилось?
Когда его хоронили в море, бейсболки не было, а Изабель хотела ее найти. Это все, что она могла сделать. Отыскать кусочек Ивана, который она может сохранить при себе.
Она отстранилась от матери и стала осматривать маленькую лодку. Бейсболка должна быть где-то здесь… Да! Вот она. Плавает тульей вниз в кровавой воде под одной из скамей.
Изабель схватила ее и прижала к груди. Это была единственная оставшаяся частичка Ивана.
– Я хотел открыть ресторан, – вздохнул сеньор Кастильо. Он сидел рядом, и от звуков его тихого голоса Изабель задрожала.
– Когда мы рассказывали друг другу, что хотим делать в Америке, – продолжал сеньор Кастильо, – я промолчал. Я хотел вместе с сыновьями открыть ресторан.
Что-то сверкнуло на темном горизонте, и сначала Изабель посчитала это еще одной звездой на белом шраме Млечного Пути, мерцавшей в ее мокрых глазах. Но нет. Огонек был слишком ярким. Слишком оранжевым. А рядом сияли другие, такие же, собравшиеся в горизонтальную линию, которая отделяла черные воды от черного неба.
Это Майами. Наконец. Иван чуть-чуть не дожил до той минуты, когда увидит Майами.
Махмуд
Из Македонии в Сербию. 2015 год
14-15 дней вдали от домаМахмуду показалось, что он вернулся в Сирию. Вооруженные пистолетами полицейские охраняли греко-македонскую границу, и он снова почувствовал себя грязным. Нежеланным. Нелегальным эмигрантом.
Даже не имея необходимых документов, Махмуд и его семья сумели обменять сирийские фунты на евро и купить билеты на поезд, идущий из Афин в Салоники, а оттуда – в маленький греческий городок вблизи границы с Македонией. Теперь они направлялись в Гевгелию, где надеялись успеть на поезд до Сербии, а оттуда перебраться в Венгрию. Но прежде всего предстояло найти способ пересечь границу.
Махмуд показал на небольшое скопление палаток и бельевых веревок рядом с гравийной дорогой, а отец повел их в лагерь, чтобы обдумать следующий шаг.
Это был еще один палаточный городок, вроде тех, которые Махмуд видел снова и снова по пути из Сирии.
Он и его отец спрятались за мусорным бочонком и наблюдали, как люди переходят границу. Македонская полиция никого не прогоняла, но проверяла бумаги, а семья Махмуда не дождалась настоящих виз в Афинах.
Отец вынул айфон и сверился с картой.
– Вся это территория – сплошные фермы и пастбища. Равнины. Нас могут легко поймать.
Он развернул карту, и Махмуд нагнулся ближе.
– Похоже, что на западе растет лес. Они не могут охранять каждый метр границы. Мы проскользнем ночью. Как только окажемся в Македонии, все будет в порядке. Где твоя мать?
Махмуд поднял голову. Мама ходила между палатками и искала Хану. Но девочки здесь не было. Как не было и в других маленьких поселениях беженцев, мимо которых они проходили, все дальше углубляясь в сельскую местность. Вскоре отец сверился с картой из айфона и велел свернуть с земляной дороги в темный лес. Было уже далеко за полночь, и Махмуд очень устал. Но им предстояло еще два часа пробираться к македонской границе.
Валид поднял руки, надеясь, что его понесут, и папа посадил его на плечо. Махмуд разозлился. Валид ведет себя как маленький! На самом деле он уже достаточно взрослый, чтобы идти самостоятельно. Махмуд тоже устал, но его никто не брал на руки.
Они шли молча. Их путь изредка освещало сияние телефонного экрана, когда отец проверял маршрут. В лесу росли высокие сосны, вытеснившие почти все другие деревья, а почва была покрыта коричневыми иглами, издававшими влажный хвойный запах. Где-то неподалеку ухнула сова, и Махмуд услышал топот лапок каких-то крошечных созданий. Он подскакивал от каждого шороха и чувствовал, как по коже бегали мурашки. Махмуд был городским мальчиком, привыкшим к огням и гудкам машин. Здесь же звуки напоминали выстрелы, раздавшиеся в неестественной темноте и тишине. И это пугало.
Наконец они вышли из леса и отыскали вокзал, маленькое двухэтажное здание цвета горчицы с темно-красной крышей и скругленными фронтонами.
Вокзал был забит людьми, а вокруг него выросла еще одна сирийская деревня. Сотни людей спали на улице, подложив под головы рюкзаки и мешки для мусора. Они толпились на платформе и тротуарах, а кое-кто даже спал между рельсами. Земля была усыпана пластиковыми бутылками, пустыми пакетами и обертками.
Махмуд увидел, как плечи отца устало опустились. Он и сам чувствовал себя точно так же. Но отец тут же выпрямился и поднял Валида повыше.
– Эй! По крайней мере, мы знаем, что на верном пути! – объявил он, улыбаясь. – Пути! Понятно?
Махмуд понял шутку. Но она не показалась ему смешной.
– Нет? Ничего? – спросил отец. – Полагаю, мне следовало раньше наставить тебя на путь истинный.
Махмуд даже не улыбнулся. Он слишком устал.
Мать уже отошла и, осторожно ступая между спящими беженцами, искала Хану.
– Вокзал, похоже, закрыт, – сказал отец. – Нужно где-то переночевать. Вернемся утром и посмотрим, сможем ли купить билеты.
Они нашли ближайший отель, указанный в TripAdvisor, позвали мать и добрались туда пешком. Махмуду не терпелось лечь в настоящую постель. Он мог бы проспать несколько дней подряд.
Сзади раздался шум машины. На этот раз Махмуд не стал выбегать на дорогу в поисках помощи, но машина сбавила скорость, а потом остановилась.
– Нужно такси? – спросил мужчина на ломаном арабском.
– Нет, – ответил отец – Мы идем в отель.
– Отель – много денег. Вы едете в Сербию? Отвезу на такси. Двадцать пять евро за человека.
Махмуд быстро подсчитал в уме. Сто евро – это очень дорого. Почти двадцать четыре тысячи сирийских фунтов. Но такси привезет их прямо в Сербию, без необходимости проводить ночь – а может, и не одну – в Македонии.
Родители шептались, и Махмуд прислушался. Проездные билеты, возможно, обойдутся дешевле, к тому же мама боялась оставаться с
