— Любимая, я все решу, поверь, — Дин встал и обнял меня за плечи.
Я успокоилась, шмыгнула носом, глаза защипало от слез, но уже не от боли и разочарования, а от любви и восторга. Ведь мой тигр готов ради меня даже переругаться с кланом. С теми, с кем знаком с рождения. Чтобы я в нашем доме знахаркой работала, чтобы была счастлива. Не только с ним, но и сама.
Я подняла лицо, обняла Дина под рубахой и отпустила свои чувства, чтобы Дин смог увидеть их в моих глазах.
— Как же сильно я тебя люблю, Дин. Ты представить не можешь! Ты самый нужный, самый важный. Жизненно необходимый. А остальное — ерунда, жизнь все расставит по своим местам. Главное, люби меня и всегда будь рядом.
Гости молчали, краем глаза я видела, что, услышав мои слова, они удивленно задумались. Осознают.
— Прости, что вмешалась в ваш разговор, но угрозы — лишнее. Добро должно быть нужным, а не навязанным, — шепнула я, с любовью вглядываясь в потемневшие от страсти глаза мужа.
Неожиданно прокашлялся Темрюк. Встал и, коротко поклонившись, глухо произнес:
— Простите, ама Савери, что ваша жизнь по приезде в наш клан и свадьба оказались немного… сложными. Мы надеемся…
— Мы постараемся, — перебил четвертый гость, — это изменить.
— Еще бы, ведь ты скоро сам жениться собираешься, насколько я слышал, — хохотнул Гонька.
Дин улыбнулся мне с нежностью, коснулся губами моих губ, но я стеснялась настолько откровенно проявлять чувства, поэтому потерлась благодарно щекой о его грудь и, натянуто улыбнувшись остальным, спросила:
— Может, кому кваску подлить? Или еще чего надобно?
Дальше пошли деловые разговоры. Я успокоилась: перемелется все, утрясется как-нибудь, незачем угрозами мне подруг искать. У меня вон Хвеся есть и Лизавета. Дарья у нас старенькая и больше наблюдает, сидя под теплым покрывалом и слушая нас с улыбкой. По-своему она тоже помогала мне: все чаще жаловалась в женском доме на усталость и что сил почти не осталось. Амы нервничали, но ко мне идти тоже не хотели. Ну что поделать?
Спустя два дня Дин уехал на северную границу. Мы думали, что на неделю, но вышло почти на три. Слышала, что там чистят земли от гонимых северянами мародеров и грабителей, и боялась за любимого. Порой сил терпеть не было, хотелось все бросить и к нему рвануть. Лишь свекор со свекровью меня удерживали.
Но появилась и радостная новость: Хвеся понесла. Мирона теперь распирает от счастья, не ходит по Еловому, а словно летает, хвост распушил и плевать ему, что тот заново обрастает и местами облезлый.
У меня дел добавилось. С утра дома управляюсь, в обед с ребятишками играю, потом огород время занимает — посеяла множество целебных трав и теперь тщательно обихаживаю. Сад заботы требует. Вечерами мы с Хвесей приданое шьем для малышей, ведь у лисички с леопардом их может родиться несколько. Этим и спасаюсь от страха за мужа.
Мы с подругой как-то заметили, что селянки, хоть и дружить с нами не напрашиваются, носы не воротят больше. Ходят, присматриваются, здороваются уважительно. Похоже, мужики все-таки вмешались после разговора с Дином. Вскоре он сам вернулся с новостями, что земли до самого Шлепа от лихого народа очистили. Честно говоря, мне было плевать на грабителей, главное — любимый рядом.
* * *— Зачем сейчас поехали? — ворчал мой тигруша, понукая коня идти быстрее. — Я только два дня как дома, хотел любимой женой насладиться, а ты меня в дорогу потащила.
— Я по Эльсе соскучилась. Уже давно не виделись. Как у нее там жизнь семейная сложилась — не знаю. А вдруг все плохо? Вдруг ее там не приняли и она страдает? Даже поплакаться некому, ведь я вместе с Хвесей и родными, а она одна-одинешенька, — упрашивала я мужа, с обожанием глядя на него.
Мы выехали за пределы Елового, направляясь в горы, в клан Обжигающая лощина. По словам Дина, они наши соседи, до которых всего сутки пути. Ближе к вечеру мы вышли к очень красивой местности: пологая гора террасами спускается в долину. На одной из них мы стали лагерем. Пока наша охрана из пяти крепких оборотней разжигала костер и готовила ужин, я решила подняться к стекающему узкой струйкой с вершины ручью.
Приподняв юбку, я поднялась по камням-ступенькам, ловко перепрыгивая с одного на другой. И оказалась на небольшой площадке, окруженной кустами пахучего можжевельника. Замерев посредине, расставила руки и запрокинула голову, подставляя лицо солнышку. И услышала, вернее, почуяла, как за спиной сквозь кусты пробирается мой тигр. Мой нос всегда на него настроен.
— Они не пойдут за нами сюда? — спросила я, увидев в отдалении еще и двоих охранников.
Спросила просто так, без особой нужды, но вышло как-то заговорщически, с намеком. А по моему телу уже побежала дрожь предвкушения. Я обернулась к мужу — а он как рявкнет:
— Проваливайте!
По-моему, на всю округу разнеслось. А он посмотрел на меня горящими глазами и шепнул:
— Никого не будет, тут только мы…
— Это место… — Я медленно, жадно обвела своего тигра взглядом от макушки до кончика подрагивающего хвоста. Желание накатило неожиданно, и скрывать его я не стала. Зачем прятать, если оба его испытываем? Облизнув губы, добавила, махнув рукой вокруг: — Тут очень красиво…
Сочная и свежая зелень листвы, пронизанная лучами закатного солнца; сводящий с ума аромат трав; журчание воды, стекающей в крошечную заводь, — прелестное местечко, чтобы спрятаться здесь ото всех.
— Да… красиво… — выдохнул Дин, словно перекатывая каждое слово
