– Ты не дочка свечного мастера, – нахмурился Квик, вглядываясь в нее почти незрячими глазами.
– Нет. Мое имя – Мейкпис Лайтфут.
– Сочувствую, – прошептал доктор и прищурился. – Ты кто-то вроде пуританки? Что тебе нужно от меня?
– Я пришла просить вас помочь пациенту.
– Пациенты… как оказалось, вредны для моего здоровья. – Доктор снова закашлялся.
– И ничего нельзя для вас сделать? – спросила Мейкпис, все еще цепляясь за остатки надежды.
– Тебе бы следовало… позвать доктора, – промолвил Квик с невозмутимым видом, но тут же издал тихий смешок. – О нет, я сам доктор. Это… тиф. Я видел достаточно случаев… и знаю, что ничего сделать нельзя. – Он устало отвел глаза, но тут же испуганно заозирался. – Где ты? Ты ушла?
Мейкпис все еще маячила у люка. Ее маленький мешочек с сухими цветами неожиданно показался жалкой защитой от гнилой атмосферы чердака. Она не знала, насколько быстро можно заразиться тифом. Более того, всего две ночи назад она принимала ванну, так что поры могут быть до сих пор открыты для любой болезни! И все же она не могла позволить доктору умирать в одиночестве.
Девушка подошла ближе, дождалась, когда блуждающий взгляд доктора упал на нее, и увидела тень облегчения на его осунувшемся лице.
– Я все еще здесь. – Мейкпис нагнулась и подняла деревянный ящичек, стоявший у кровати. – Это ваш медицинский ящик? Могу я что-то вам дать?
– Пытался… Все, что мог, чтобы остановить эпидемию. – Было неясно, слышит ли ее доктор. – Убивал собак и кошек… приказывал дольше кипятить пиво, навещал больных…
Его взгляд остановился на груде бумаг. Доктор то ли рассмеялся, то ли закашлялся. Даже на расстоянии Мейкпис видела, что бумаги похожи на расписки, выданные «белому» пекарю: письменные обещания от короля.
– Мне хорошо… платили за это. Я умру… богатым. По крайней мере, богатым чужими обещаниями.
Похоже, длинная речь лишила его сил. Приступ кашля был так силен, что тело несчастного содрогалось. Он снова взглянул на Мейкпис и заморгал, словно не мог ее рассмотреть.
– Кто ты? – хрипло спросил он. – Почему ты здесь?
Мейкпис нерешительно сглотнула. Она не хотела мучить умирающего расспросами, но на чаше весов были другие жизни.
– Вы спасли человека, утверждавшего, что его преследовал призрак. Изгнали злого духа. Как вы это сделали?
– Что? Я… – Пальцы доктора непрерывно шевелились, словно закручивая невидимый винт. – Прибор… трудно объяснить.
– Доктор. – Мейкпис подалась вперед, пытаясь голосом пронзить туман лихорадки. – Я хочу спасти брата. В его голове сидят пять призраков, и если их не изгнать, он потеряет разум. Пожалуйста… где прибор? Он здесь? Может кто-то другой им воспользоваться?
– Нет… для этого нужна искусная рука…
Квик показал на гору вещей у кровати. Сначала ей показалось, что ему нужен прибор, но оказалось, что он безуспешно пытается взять маленькую потрепанную Библию. Она подняла Библию и положила ему на грудь, так что теперь он мог сжать ее слабыми пальцами.
– Почему ты спрашиваешь меня сейчас? Я сам… скоро буду призраком. – Очевидно, каждое слово стоило ему усилий. – Мои исследования… Сколько надежд и планов! – Он снова оглядел груду квитанций. – А в конце… ничего, кроме пустых обещаний.
Рука, сжимавшая Библию, дрожала, и Мейкпис поняла, что он перепуган.
– Могли бы вы спасти моего брата? – выпалила она. – Будь вы здоровы, могли бы сделать это?
– Что? – непонимающе спросил Квик. Его глаза снова заволокло пеленой.
Мейкпис вздохнула, набралась храбрости и уставилась в змеиные глаза собственного плана. При одной мысли о задуманном ей становилось плохо. Но на карте стояла жизнь Джеймса, возможно, даже его душа.
– Я могу спасти вас, если пообещаете спасти его, – сказала она.
Квик издал слабый горловой звук… скорее тень звука.
– Когда вы умрете, я смогу поймать ваш дух, прежде чем он уплывет, – пояснила Мейкпис с тревожно забившимся сердцем. – Таким образом я сохраню вас в этом мире. Вы последуете за мной. Пойдете туда, куда пойду я, и станете моим жильцом. Но все же будете по-прежнему видеть, чувствовать и думать, только через меня. Я даже позволю вам пользоваться вашим искусством, тоже с моей помощью. Иногда, конечно.
– Чудовищно… невозможно.
Похоже, она сумела встревожить Квика. Но сквозь тревогу проглядывал крохотный, мучительный проблеск надежды.
– Возможно, – настаивала Мейкпис. – Я уже делала это раньше.
– Ты… населена призраками?
Доктор поморщился. Лицо отражало подозрительность, сомнения и суеверный страх.
– Один призрак. Зверь. Но честный, – объяснила Мейкпис, запоздало жалея, что упомянула о своем жильце. – Он мой друг. – Она казалась себе жалкой и жестокой, но все же настаивала: – Так вы можете спасти моего брата? Вы его спасете? – Она даже не была уверена в том, какой ответ хочет услышать: «да» или «нет».
– Ты посланница дьявола? – Голос Квика был едва различим.
– Я посланница отчаяния. – У Мейкпис наконец сдали нервы от страха и бессонницы. – Воображаете, что я очень хочу таскать вас у себя в голове до конца жизни? Думаете, я предлагаю это с легким сердцем?
Долгая пауза. Дыхание доктора было слабым, веки едва подрагивали, и Мейкпис несколько раз почти уверилась: все кончено навсегда.
– Помоги мне, Боже, – прошептал умирающий.
Сначала Мейкпис сочла это отказом, но, встретившись глазами с доктором, сообразила, что он согласен.
– Прости меня, Господи, за это. Спаси меня, и я спасу твоего брата.
«Боже, помоги и мне», – подумала Мейкпис, взяв больного за руку. Дыхание Квика с каждой секундой слабело, а глаза смотрели сквозь нее.
– Когда придет время, не бойтесь, – сказала она очень мягко. – Найдите меня и двигайтесь к моему лицу. Я впущу вас, но вы должны приближаться спокойно… как гость. Если станете буйствовать и метаться, медведь разорвет вас в клочья.
В последовавшем молчании секунда за секундой уходили в неумолимое прошлое. Момент, где жизнь стала смертью, был таким тихим, таким спокойным, что большинство просто пропустили бы его. Но только не Мейкпис. Потому что она была Фелмотт.
Она заметила крошечную темную прядку пара, сочившуюся в воздух изо рта доктора и уже начинавшую горестно извиваться, словно в поисках убежища. Прядка была очень похожа на дух лазутчика, кравшийся изо рта лорда Фелмотта. Возможно, все души выглядели одинаково, когда оказывались обнаженными, лишенными плоти и крови, роскошной одежды или штанов из оленьей кожи.
Мейкпис вдруг ужасно испугалась. Но она зашла слишком далеко и слишком на многое осмелилась.
Девушка подалась вперед, борясь с желанием отпрянуть подальше от вони смертного ложа, и приблизила лицо к мечущемуся призраку. Сделала глубокий дрожащий вдох и почувствовала, как холодный дух доктора проникает в нос и в рот, а потом и в горло.
Глава 23
В голове у Мейкпис сразу же загремела ужасная, неистовая какофония, словно началась война туч. Кто-то оглушительно колотил по
