– Неужели? – холодно спросил допросчик. – Мы слышали тебя собственными ушами. Слышали, как дьявол внутри тебя ревел в лесу.
Так они слышали рев медведя в туманном лесу! Они уже убеждены, что она потустороннее создание. Допросчик только сейчас протянул веревку, чтобы она солгала и сама вынесла себе приговор.
Глаза его были суровыми и покраснели от бессонницы, но Мейкпис заметила в них какую-то искорку. Он не был красив, высок или дерзок: не из тех мужчин, кто способен привлечь внимание в обычных обстоятельствах. Но сейчас обстоятельства были необычными, и люди просто вынуждены обращать на него внимание. Он трудится во славу Божью.
Медведь был сонным и измотанным, но не спал и ощущал запах человека в черном, запах хорошего мыла и боли других людей. Немного похоже на запах Молодого Кроу.
– Мы знаем, что ты пыталась убить лорда Фелмотта, – продолжал человек в черном. – Он все рассказал о тебе. Теперь твоя очередь рассказать о Фелмоттах.
Саймонд все это время спокойно наблюдал со стороны. У него была кошачья манера улыбаться, не раздвигая губ. Но, в отличие от людей, даже кошки знают пределы жестокости. Вид Саймонда наполнил Мейкпис яростью.
– Фелмотты – дьяволы, – с чувством заявила она. – Я сбежала от них. Пришла к лорду Фелмотту в поисках безопасности. Но он хуже их всех! Я кричала, потому что боялась его!
– Мне известно, что он пытался практиковать экзорцизм, чтобы заклясть демона, – продолжал человек в черном.
– Экзорцизм? – Этого слова Мейкпис не знала.
– Прогнать его обратно в ад! Господь благословил его великим даром: способностью изгонять дьяволов и посылать неприкаянные души к вечному покою…
«Господь благословил…» Это уж слишком.
– Вы глупцы! Он всех вас водит за нос! И не посылает призраков к вечному покою! Он их ест! Я видела, как он это проделывал. Поэтому и кричала.
– Могла бы выказать ему немного благодарности, – строго заявил мужчина в черном. – Саймонд считает, что тебя можно спасти. – Он что-то черкнул на бумаге и со вздохом глянул на Саймонда: – Вы были правы! Абсолютно злой и неуправляемый язык. Если женщина ведьма, значит, обычно сварлива и к тому же драчунья. Уверены, что способны вернуть ее Богу?
– Дайте мне время, – попросил Саймонд серьезно. – Посмотрю, сумею ли изгнать дьявола.
– Нет! – взмолилась Мейкпис. – Не оставляйте меня с ним! Послушайте! Он ест призраков! Он пожирает души!
Но на нее уже не обращали внимания и оттащили обратно в каморку. Саймонд направился следом и попросил стражника подождать за дверью.
– С этими ведьмами Фелмотт нужно быть осторожнее, – сказал он. – Если она начнет сыпать проклятиями, я смогу защититься, но не сумею уберечь тебя.
Как только Саймонд и Мейкпис остались одни, он улыбнулся:
– Тебе бы следовало поблагодарить меня. Не замолви я за тебя словечко, эти парни применили бы самые жестокие средства, чтобы вернуть тебя на путь праведный.
Не успела она ответить, как он со смехом добавил:
– Заключим сделку. Ты скажешь, где спрятана грамота, а я сообщу самозваным инквизиторам, что изгнал из тебя демонов. Они усадят тебя, и сможешь во всем исповедаться. У них уже имеются весьма странные представления о том, что происходит в Гризхейзе. Скажешь, что все Фелмотты колдуны и летают по округе в яичной скорлупе и ступах. Скажешь, что семья заставила тебя резвиться на склоне холма в компании воплощенного зла. Скажешь, что мистрис Гоутли научила тебя варить яды и зелья, а кухонные собаки ходили на задних лапах и выполняли твои поручения.
Видишь ли, я попал в затруднительное положение. Мне удалось пробудить интерес этих парней и получить их защиту только потому, что я кое-что рассказал об обычаях Фелмоттов. Но я ничего не могу доказать, пока не представлю грамоту. Однако при этом у меня не останется ничего, чем я бы мог пригрозить семье. Ты и твоя исповедь послужат прекрасным доказательством.
– Никакой исповеди, – отрезала Мейкпис. – И я не скажу, куда спрятала грамоту, а то у тебя не будет причин сохранять мне жизнь. Так что я лучше придержу язык, мастер Саймонд.
Уничижительный тон взбесил его даже больше, чем отказ от сделки.
– В тебе сидит призрак, верно? – процедил он, прищурившись. – Безумный. Я слышал его рев. Полагаю, ты не умеешь поглотить его или, напротив, просто вышибить? Я мог бы помочь тебе с этим. Если бы ты прошла мое испытание. Но эти люди считают тебя одержимой, и они правы. Если тебя станут пытать, то рано или поздно докажут это.
– Эти люди хотят доказательств того, что Фелмотты – колдуны, – заметил Ливуэлл после ухода Саймонда. – Почему бы не дать им эти доказательства? Почему не сказать, где спрятана грамота? Почему мы по-прежнему им лжем? Ты сказала, что хочешь стать гибелью Фелмоттов.
– Да, но хотелось бы дожить до этого, – ответила Мейкпис, потирая распухший подбородок. – Мне нужно жить, чтобы спасти Джеймса. Если я отдам грамоту, они скоро поймут, что я – одна из получивших дар Фелмоттов. И что тогда со мной сделают? Я никогда не подписывала собственной кровью договор с дьяволом, и у меня нет никаких сосков в ушах… но я действительно якшаюсь с призраками, верно? Ты сам так сказал. Медведь и в самом деле следует за мной повсюду, как родной. И я действительно одержима. А если я отдам драгоценную грамоту, Саймонд сделает все, чтобы меня признали виновной. Думаешь, я когда-нибудь вдохну воздух свободы?
– Нет, – ответил доктор мрачно. – Повезет еще, если они тебя не повесят, а потом не поздравят себя со спасением твоей души.
– Грамота – единственный инструмент власти, которым я сейчас владею, – с горечью вздохнула Мейкпис, – и он выглядит достаточно ненадежным.
– Они хорошие люди, – настаивал Ливуэлл.
– Неужели? – возразила Мейкпис. – Их предводитель похож на человека, наслаждающегося небольшой праведной властью над людьми. Я видела этот взгляд раньше. И медведю не понравился его запах.
– Ты так доверяешь суждениям своего медведя? – очень серьезно спросил Ливуэлл.
– Да, – ответила Мейкпис, немного подумав. – Я учусь прислушиваться к нему. Он дикий зверь и потому многого не понимает. Но точно знает, когда что-то идет не так.
– В таком случае мы не должны доверять этим людям, – постановил Ливуэлл с удивительной решимостью. – Но что тогда делать?
– Может ли медведь силой проложить себе дорогу отсюда? – с надеждой поинтересовался доктор.
– Это не так просто, – ответила Мейкпис. – Я не могу натравить его на кого-то, как собаку. Иногда, когда мы оба разозлимся, нас трудно остановить. Но мы не можем кулаками пробить себе дорогу из этой комнаты и не сумеем отбить летящую по воздуху пулю. В лесах полно солдат, и всем им уже известно, что я арестована за колдовство.
– Значит, Хелен, твоя подруга-контрабандистка, тоже узнала, – оживился доктор. – Она станет нашей союзницей?
– Возможно, – протянула Мейкпис.
Она подозревала, что краснолицый
