Илья отошел в сторону и поманил его за собой в чертог.
— Поздоровайся с братом.
На миг Володи задумался, не отказать ли отцу. Пусть Бозидар сам к нему выйдет! И вообще, почему брат не показывается? И только потому, что он редко ссорился с Бозидаром, воин сдался и вошел в дом. Брат всегда страдал из-за того, что отец относится к ним настолько по-разному.
В большом зале без света ничего не изменилось. Глинобитный пол, в центре — длинная жаровня, высокий потолок, почерневший от копоти. В воздухе витал крепкий запах свежескошенного сена, которое, должно быть, положили в лежанки. Там, где скат крыши встречался с глиняным полом, с помощью балок и шерстяных одеял были отделены маленькие ниши, где спала отцовская свита. В конце зала, там, где на невысоком помосте стоял высокий резной стул со спинкой, принадлежавший Илье, находились спальные ниши семьи.
— Чувствую запах смерти здесь, — очень тихо произнесла Кветцалли.
Володи ничего необычного не ощущал. Наряду с запахом сена воняло дымом, остывшим жиром и пролитым медовым вином. Как обычно. В зале было темно. Единственный луч света падал через широкую двустворчатую дверь и дымоход под козырьком крыши. Все как всегда.
Илья со стоном остановился рядом с одной из ниш и отодвинул в сторону занавеску. В сене за занавеской лежал старик. Глаза его закатились, были видны только белки. Из уголка рта по длинной светло-русой щетине текла слюна. Казалось, он состоит только из морщинистой кожи и костей.
Володи никогда прежде не видел этого мужчину.
— Кто это?
— Бозидар, — срывающимся голосом произнес Илья. — Это Бозидар.
Володи никогда не понимал мрачных шуточек отца. Но эта была самой пошлой, которую когда-либо позволял себе отец.
— Довольно! Я ухожу!
Кветцалли провела рукой по голове старика в нише.
— Коснуться темнота, — огорченно произнесла она. — Не уходить Воль Оди.
Он уже ничего не понимал в происходящем.
— Что значит «коснуться темнота»? — явно взволнованно переспросил отец.
Кветцалли боролась со словами.
— Прийти издалека… украсть жизнь, — наконец произнесла она.
— Проклятье, твоя шлюха что, не может говорить нормально? — выругался отец. — Это еще что такое? Я ничего не понимаю.
Володи поглядел на старца, который будто бы являлся его братом, но выглядел при этом по меньшей мере лет на десять старше отца.
— Ты действительно веришь, что это Бозидар?
— Это он! Он отправился в рощу духов, чтобы избавиться от душ убитых. Там что-то произошло… Когда он был еще в здравом уме, то временами говорил о прекрасной женщине, которую будто бы встретил там. Должно быть, она была ведьмой! Она его в это и превратила, — с болью и отчаянием вздохнул князь. — У него такие же шрамы, как у твоего брата. Сколь невероятным ни казалось бы случившееся, это правда, — он поглядел на старый деревянный трон. — Ты должен остаться, мальчик. После меня не остается никого, кроме тебя, кто мог бы править Тремя дубами.
— И теперь я должен остаться? — Воин недоуменно покачал головой. — После такого-то приема.
— Я не собираюсь умолять тебя, упрямый засранец. Ты мой сын, мой наследник. Сделай хоть раз так, как велит твой долг! Ты всегда и все портил. Поступи верно хоть раз!
Володи не поверил своим ушам.
— Я все портил? Я никогда не мог угодить тебе. Почему ты считаешь, что сейчас должно получиться лучше?
— У тебя нет выбора. Твой король прогнал тебя и эту шлюху со своего двора. Я все верно понял?
— Еще раз попробуешь назвать Кветцалли шлюхой — и в жизни меня больше не увидишь. Она моя жена, и ты будешь относиться к ней с должным уважением.
— Некуда идти вам обоим. Зачем бы ты вернулся спустя столько лет? Вряд ли потому, что скучал по мне. Так что не рассказывай мне сказки. Ты и своему кошачьему королю не угодил. Как обычно.
Володи с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на отца с кулаками.
— Идем, Кветцалли. Это не наш дом. Я ошибся. Пойдем отсюда.
Кветцалли мягко накрыла его ладонь своей и покачала головой.
— Ну вот, — возликовал отец. — Шл… твоя жена поняла, что для вас нет другого места. Бабы сразу чуют, где их место.
— Это ты не понимаешь, отец. На чужбине я сделал себе имя. Я — Володи, Идущий над орлами, капитан оловянных. Меня примет ко двору любой бессмертный, — он поглядел на трон. — Я давно уже бросил мечтать о том, чтобы когда-нибудь сесть на этот трон. Он для меня ничего не значит.
Илья со стоном поднялся и вдруг хлопнул его ладонью по бронзовому нагруднику.
— Послушайся своего сердца, которое бьется под этой проклятой кошачьей мордой. Оно точно знает, где твое место, упрямый ты осел. Тебе следовало бы сражаться здесь, а не за кошачьего короля на чужбине. У нас каждый меч был на счету. Две войны у нас было с проклятыми валесийцами. Леон, этот проклятый трурийский полководец бессмертного Ансура, задал нам такую трепку… Чтоб он подох в придорожной канаве, где дворняги порвут ему кишки! Свел в могилу половину наших молодых ребят. Мы в такой заднице! Мы потеряли лучшие земли на западе. А чтобы его орды не бродили по нашим лесам и не разоряли рощи наших предков, мы платим валесийцам дань. Десять ящиков золота, каждые три луны! У нас мир, но эти собаки до сих пор не прекращают пускать кровь нашей земле. Ты должен был сражаться здесь, проклятье. А теперь скажи мне еще раз, как зовут твою жену, чтобы я мог обращаться к ней по имени.
— Кветцалли.
— Что? Что это за имя такое? Кетц… Кеца… Проклятье, мой старый язык не произнесет этого, — он поглядел на Кветцалли сверху вниз. — Я буду называть тебя Алли. Этого должно быть довольно.
— Мы остаемся. Правила! — ответила Кветцалли, не обращая внимания на то, как исковеркал ее имя его отец. — Один. Мы спать под отдельной крышей. Два. Я не есть служанка. Три. Ты уважать Володи. Если не годится, мы уходить.
— Ни одна баба не указывала мне под моей же крышей, как мне себя вести! — зарычал отец.
— Значит, сегодня начать! — решительно произнесла она и вышла из зала.
За Друсну
