Она поднялась, в последний раз огляделась. В хрустальных мисочках по темной воде все еще плавали свечки, сплетая на своде пещеры сетки из золотого света. Без газал и, в первую очередь, без Темного подземное убежище казалось угрюмым. Куда он мог уйти? Склонившись над кувшином с прекрасным вином, Нандалее увидела какой-то золотой блеск между шелковыми простынями. Она отодвинула платки в сторону и ее взору открылось белое платье, скроенное, как те длинные одежды, которые носили наставники Белого чертога. Нандалее долго держала его в руках, проводя рукой по тонкой льняной ткани и золотой вышивке на подоле. Внезапно почувствовала комок в горле. Она драконница!
Она пожалела, что сейчас здесь нет Гонвалона или Айлин, мастера борьбы без оружия из Белого чертога. Или Куллайна, молчаливого охотника с изуродованным лицом, который вместе со своим товарищем, красавчиком Тилвитом, бродил по просторам Снайвамарка. Были ли они оба в Голубом чертоге, когда его атаковали девантары?
Нужно думать обо всех, кто сопровождал ее на пути сюда, к этому таинственному убежищу. О кобольдах Белого чертога, которые страдали от перемен ее настроения, о Сате, кобольдше с «Голубой звезды», поднебесного корабля, принадлежавшего альву, которого все называли Певцом. Сата заботилась о ней по-своему, грубо, но сердечно, когда она, наполовину окоченевшая, появилась на борту летающего корабля.
Думала она и об Элеборне, который после ее возвращения из Нангога покинул сад Ядэ, чтобы навестить свою семью в Аркадии и погоревать там о погибшем наставнике, Небесном. Наверняка он одарил бы ее одной из своих чудесных скульптур из воды и света, если бы был здесь. Погруженная в меланхоличные размышления, Нандалее надела платье.
Оно было сшито точно на нее. Интересно, кто это сделал? Газалы? Она застегнула крючок на груди и твердом стоячем воротничке, достававшем ей почти до самого подбородка. Затем внезапно крепко обхватила себя руками, хотела чувствовать себя и, несмотря на это, прекрасно осознавала, что теперь что-то потеряно навеки. Оно растворилось, как та завеса головокружительного сизого дыма, который еще несколько часов назад висел в пещере. Она уже не послушница, а часть ордена убийц, основанного небесными змеями. Она приняла решение и навеки покинула тропу невинности. Теперь она принадлежит Темному!
«Но у меня осталась совесть», — с вызовом решила она.
Став наставницей, она не будет менее мятежной, чем когда была ученицей Белого чертога. Нандалее подобрала подол своего нового платья, разрезанного почти до бедер, чтобы перейти воду. Из пещеры она вышла тем путем, в поисках которого провела немало времени, будучи здесь пленницей. Совсем немного углубилась в туннель, который должен был вывести ее на свободу, когда в освещенной нише нашла свой меч, Смертоносный. Массивный двуручник был в новых ножнах из коричневой кожи, с оббитым латунью ремнем, позволяющим носить меч на спине. Рядом стояли ее лук и новый колчан, тоже из коричневой кожи, туго набитый стрелами.
Почему Темный одаривает ее, но не показывается?
Нандалее надела оружие. Снова держать лук в руках было приятно. Если Темный принес его сюда, значит, он разрешает ей использовать это оружие. Она хорошо помнила, какое неприятие встретила в Белом чертоге. Наставники считали нечестным убивать врага с большого расстояния, не глядя ему в глаза. Нандалее это всегда казалось лживым. Почти ни одно создание Альвенмарка не могло сравниться с мечником Белого чертога. Тот, кто вступал в схватку с драконником, которого послали небесные змеи, был обречен. От их клинков нельзя было уйти так же, как и от хорошо нацеленной стрелы.
Она твердым шагом покинула пирамиду и вышла из древних каменных стен в ясную звездную ночь. Гонвалон стоял на лужайке, с которой убрали шатры. За его спиной паслись Зореокий и Ночнокрыл.
Он больше не носил одежду наставника Белого чертога. Сейчас на нем был длинный мундир сизого цвета. По рукавам вились причудливые завитки красного, почти пурпурного цвета, доставая ему почти до локтей. Оружия у него не было. Увидев его таким, Нандалее почувствовала боль. Его лицо, обрамленное золотыми волосами, казалось уже. Он тоже изменился.
Нандалее вспомнила о том дурмане, в котором жила с Темным, и пристыженно опустила взгляд.
— Я… — нерешительно начала она, но Гонвалон мягко закрыл ей рот ладонью.
— Прошу, не говори ничего. Я тоже когда-то был драконником. Я знаю, что произошло. Перед ними невозможно устоять, — он улыбнулся, на этот раз без меланхоличного взгляда, которым так часто смотрел на нее. Его глаза сияли. — Важно лишь то, что теперь ты здесь. Ты не осталась с ним. Я знал, что ты вернешься. Они лишь дурман. Мы не можем долго быть с ними, мы погибнем, как мотыльки, летящие на пламя.
Нандалее испытала невыразимое облегчение. На миг задумалась над тем, что он пережил с Золотым, а потом отбросила эту мысль прочь. Это тоже неважно для них обоих. Внезапно на его губах заиграла та дерзкая улыбка, которая так запомнилась ей при первой встрече, когда она, совершенно неодетая, бежала по глуши от войска троллей, а он пришел спасать ее.
— Я знаю, что волнует тебя в данный момент больше всего.
Она вопросительно поглядела на него.
— Ты хочешь знать, как выглядит твоя татуировка, я угадал?
— Тебе так хочется увидеть меня голой?
Его дерзкая улыбка стала еще шире.
— Всегда, хорошая моя. И, несмотря на это, в первую очередь я хочу помочь тебе, хоть и не совсем без задней мысли.
— Тебе придется свернуть мне шею, чтобы я смогла увидеть собственную спину, — хитро ответила она.
— С удовольствием, но есть и другой способ. Если, конечно, ты не отказалась от своего невыносимого любопытства и не превратилась в мудрую, далекую от всего мирского драконницу. Заранее прошу прощения за то, что подкатываю к вам с такими банальностями, наставница.
Нандалее расстегнула перевязь и сняла колчан.
— Давай, покажи мне, как это делается.
Гонвалон подошел к Ночнокрылу и снял со спины пегаса большую седельную сумку. Внутри что-то негромко зазвенело, когда он вернулся к ней.
Нандалее подождала, пока он снова встанет перед ней, затем расстегнула крючки на платье и сбросила его наземь. Она наслаждалась его взглядами. Она знала, что он любил многих женщин, но смотрел на нее так, словно она была единственной, идеальной, той, кого он искал всю свою жизнь.
Она тоже не была
