— Море скрывает все тайны, — негромко произнес Талавайн. Что хотел этим сказать Ровайн? Не дерзко ли надеяться найти что-то, что пропустила Ишта? Ровайн наверняка не маскировал свой тайник с помощью чар.
Талавайн прошелся по комнате взад и вперед. Осветил все уголки, отодвинул кровать в сторону, исследовал нижнюю часть стола. Ничего! Только сажа.
Он начал осматривать комнату повторно. На этот раз медленнее и тщательнее. Ощупывал руками стены. В спальной нише он кое-что нашел: к стене был приклеен лист тончайшего пергамента. Он почернел от сажи так же, как и все остальное. Нужно было коснуться его пальцами, чтобы заметить отличие от глиняных стен.
Талавайн осторожно провел рукой по стене. Сажа пачкалась, но не показывала, что скрывается под ней. Эльф нетерпеливо направился к столу, на котором лежали инструменты, взял один из ножей для резьбы и с его помощью отделил от стены кусочек пергамента размером с ладонь. Под ним оказалась лишь глина, как и на остальных стенах. Он перевернул пергамент. На обратной стороне ничего не было. Послание, если таковое и было, скрывалось под сажей!
Он торопливо вернулся по туннелю в собственный магазин, поставил на рабочий стол несколько ламп, чтобы было достаточно света, затем принес флягу из козьей шкуры с самогоном. Осторожно налил немного в неглубокую миску, нашел пару тряпок и принялся промакивать пергамент пропитанной алкоголем тряпочкой.
И, наконец, черная пелена разошлась. Талавайн нашел стилизованную волну, красиво нарисованную различными оттенками синего цвета. Море он нашел. Но где же тайны, которые оно скрывает?
Спрятанная земля
До рассвета Талавайн нашел еще шесть кусочков пергамента, принес в свою мастерскую и почистил. Он надеялся, что в общей картинке откроется указание. Он изучал узор волн, считал их количество и пытался вывести из него буквы. В двух местах он осторожно стер тушь с рисунка, чтобы увидеть, не скрывается ли под ней еще что-нибудь. Все тщетно! Море Ровайна не хотело открывать тайны.
Наконец он поднес кусочки пергамента к пламени масляных ламп, чтобы поискать тайну, которая, возможно, становится видимой при нагревании или другом свете. Это тоже ничего не дало. Незримое око тоже ничего не открыло. Эльф был в отчаянии.
В первых рассветных лучах обессилевший Талавайн опустился на ложе. Семь недель готовился он к этой ночи, а теперь похоже на то, что все было ошибкой. Он прислушался к звукам, доносившимся с улицы. Открывались деревянные ставни прилавков, торговцы обменивались новейшими сплетнями. Утренний булочник расхваливал свой товар.
Талавайн погрузился в тревожный сон. Ему снилась Ишта, шагающая по волнам волнующегося моря и насмехающаяся над ним. Она была вооружена копьем и щитом. Вызывающе колотила древком копья по щиту, от чего раздавался страшный грохот. Внезапно она швырнула в него оружие.
Вскрикнув, Талавайн проснулся. Он весь искупался в поту. Сердце колотилось, словно обезумевшее. А грохот все еще слышался. Эльф озадаченно огляделся по сторонам. Дверь… кто-то колотит в дверь.
— Минутку, я уже иду, — он поспешно собрал пергаментные фрагменты картинки и спрятал их под одеялом. Все еще не придя в себя окончательно, он открыл дверь, за которой его ждал Первый писарь.
— Кажется, ты используешь ночь не для того, чтобы спать, Шутарна. Ишта не любит, когда нарушают установленный ею распорядок, — строго произнес он вместо приветствия. — Однако богиня была снисходительна к тебе. Коллегия священнослужителей почти единогласно выбрала тебя. Мы хотели бы получить одну из твоих работ в качестве подарка для бессмертного Ансура.
Талавайн поклонился.
— Нижайше благодарю вас, Первый писарь. Я знаю, что обязан этой милостью исключительно вам. Я с удовольствием проявил бы свою благодарность. Я давно уже хочу сделать подарок служительницам Дома Неба, поскольку испытываю глубочайшее уважение перед их службой богине в таком уединении. Скажите, известно ли вам, каким образом можно было бы передать им одну из моих картин? — Это была последняя неуклюжая попытка найти монастырь, в котором держат Шайю, Талавайн знал это, но после неудачи прошлой ночи он был в отчаянии.
Священнослужитель наморщил лоб.
— Местонахождение Дома Неба — тайна. Лишь немногие избранные знают путь туда. Говорят, чтобы попасть туда, нужно пройти между мирами. Но если ты дашь мне картину для тамошних жриц, я наверняка найду возможность передать ее им.
— До которого дня я должен закончить картину, чтобы принцесса-варвар увидела ее до принесения в жертву? Думаю, впечатляющее изображение богини могло бы помочь ей понять, сколь велика честь пролить кровь за Ишту и нашу страну.
Первый писарь рассмеялся.
— Какая благородная мысль, Шутарна, однако боюсь, что варвары настолько странны, что все благородное им чуждо. Ты можешь нарисовать картину, и жрицы наверняка оценят ее, но сердце варварской принцессы она точно не тронет. Мне недавно рассказывали, что эта принцесса предпочла прожить несколько недель с козами, нежели в монастыре. Ее казнят в начале весны, причем в Доме Неба, расположенном высоко в горах, есть довольно странный обычай решать, когда именно наступит первый день весны. В саду монастыря стоит большая вишня. Когда распустятся ее первые цветы, принцесса-варвар умрет. В это время по всему королевству цветки вишни уже давно облетают.
— Но ведь ее приносят в жертву, чтобы даровать стране плодородие. И это происходит, когда плодовые деревья повсюду уже отцвели, а зерно уже поднялось над землей? — удивленно переспросил Талавайн.
Первый писарь задумчиво провел рукой по бороде.
— Да, есть некоторая неувязка, — наконец согласился он. — Но это не наша забота. Готовься начинать работу над картиной для храма в ближайшие дни, а когда дар для Дома Неба будет закончен, я позабочусь о том, чтобы его передали жрицам, — с этими словами Первый писарь развернулся и ушел, а Талавайн тщательно запер дверь своего магазина. Сегодня он больше не хотел видеть клиентов.
За скудной трапезой, состоявшей из черствого хлеба и козьего сыра, он продолжал размышлять над загадкой картины Ровайна. Наконец он решил еще раз проникнуть в дом своего погибшего друга днем. Хоть он и не смел открыть одно из окон, но через щели в деревянных ставнях будет проникать достаточно света, чтобы видеть лучше, чем ночью.
Он снова прополз по туннелю. Высунув голову из дыры в полу, он удивился. Из-за копоти на стенах комната выглядела так же мрачно и неприглядно, как и ночью. Лишь три узких
