Чтобы переварить съеденное, Элеборн еще некоторое время побродил по Змеиному рынку. Над городом стояла удушающая жара. В небе было полно облаков, практически не двигавшихся с места. В переулках между домами не чувствовалось ни ветерка. Бродячих торговцев водой осаждали страждущие. Эльф попытался не обращать внимания на запахи, исходившие от детей человеческих и стен. Золотой город подавлял. Все здесь было безмерным. Даже вонь! Он разговаривал с мужчинами, которые считали, что если слишком часто мыться, можно заболеть. Они все ненормальные!
Переходя улицу Справедливости, он на миг поглядел на облепленные мухами трупы, выставленные в золотых клетках. На них не было даже табличек, где было бы написано, что нарушили эти ребята. Как их смерть может служить устрашением, если не знаешь, за что их казнили!
Раздраженный Элеборн шел дальше. Дети человеческие — сколько правды в этом названии. Они как дети, то невинные и трогательные, то без причины становятся жестокими и безжалостными. Вид казненных уничтожил его хорошее настроение, удушающая жара и вонь довершили начатое. Мрачно глядя по сторонам, он шел дальше, не замечая, что люди стараются убраться у него с дороги.
Если бы можно было охладиться при помощи заклинания! Всего одно-единственное слово… Здесь наверняка не найдется девантара, который обратил бы на него внимание. Элеборн помедлил, огляделся по сторонам, прижался к подъезду дома, где воняло опорожненными ночными горшками. Негромко прошептал слово силы, и его тут же окружила прохлада приятного весеннего утра. Эльф на миг задумался, не освободиться ли еще и от вони. Еще одно слово — и нос ему будут щекотать приятные ароматы.
Но каждое новое заклинание будет заставлять его ауру сиять еще ярче. Если здесь все же есть дети человеческие, восприимчивые к магии, они заметят, что он другой — несмотря на то что, возможно, не сумеют определить его инаковость. Довольно и того, что он укрылся от жары.
Язык скользнул по кусочку хитинового панциря, застрявшего между зубами. Нет, больше скорпионов он есть не будет. Примирительно посмотрел на детей человеческих, спешивших куда-то по своим делам. Одни мужчины. Несмотря на то что у большинства из них в волосах еще не было седины, почти все были истощены. Они бездумно смотрели прямо перед собой, пойманные в ловушку своих мечтаний, несмотря на то что уже давно догадывались — исполнения их не дождаться никогда. Они грабили Нангог, но тоже приносили жертвы. Если они когда-либо вернутся к себе на родину, то будут уже старыми, измученными людьми, никому уже не нужными — как только растратят последний медяк из тех, что заработали в этом негостеприимном мире.
Задумавшись, Элеборн прошел через рынок Серебряных шелкопрядов. Здесь торговали шелковыми коконами, которые храбрые охотники приносили из огромных лесов. В отличие от коконов Альвенмарка, которые всегда были одного, серебристо-белого цвета, здесь были и пурпурные, и ослепительно-красные. Одежда, которую из них ткали, никогда не утрачивала цвет и стоила в золоте в сто раз больше своего веса. У каждого прилавка стоял хотя бы один вооруженный наемник, внимательно наблюдавший за товаром и людьми, разматывавшими нежные нити коконов и наматывавшими их на желтые костяные веретена.
Потные рабы приносили на рынок паланкины. У некоторых прилавков открыто стояли женщины, внимательно осматривавшие дорогой материал и покупавшие веретена с шелковой нитью. Элеборн слышал, что сюда приходила даже самая известная шлюха этого города. Еще говорили, будто она одевается исключительно в дорогой красный шелк. Видеть эту женщину он еще не видел, несмотря на то что бывал здесь довольно часто. Возможно, она была сказочным существом, выдуманным поднебесными корабельщиками во время долгих путешествий по небу.
Эльф запрокинул голову. С запада натягивало гряды облаков, теперь они закрывали собой почти все небо. Сумерки окутывали кромку облаков в теплый янтарный свет. Над огромным кратером уже звучали первые раскаты грома. Еще чуть-чуть, и гроза накроет Золотой город.
Внезапно у Элеборна возникло ощущение, что за ним наблюдают. Он медленно повернулся. С него не сводили пристального взгляда по меньшей мере трое охранников благородных дам, тративших здесь деньги своих любовников. Но он почувствовал не их. В тени неприметного прилавка, за которым продавались только белые шелковые коконы, он увидел хрупкую женщину с длинными черными волосами. На плечах у нее лежала яркая накидка из перьев. Заметив его взгляд, она многообещающе улыбнулась.
Он медленно побрел к ней. Уже сейчас было ясно, чем все это закончится, но он не хотел облегчать ей задачу.
Она была ниже его больше чем на голову. Незапахнутый плащ открывал взгляду тело. Вокруг бедер обернута красная шелковая повязка, стоившая, должно быть, целое состояние. Кроме этого, больше на ней не было ничего. Ее золотисто-коричневое тело было разукрашено широкими змеящимися линиями и стилизованными изображениями животных. Под грудью угрожающе поднимал жало скорпион.
— Наверное, сегодня день скорпионов, — с улыбкой произнес Элеборн.
Она запахнула плащ и слегка склонила голову набок, словно приглашая следовать за собой.
— Ты понимаешь мой язык?
Она посмотрела на него. Ее улыбка заставила забыть обо всех вопросах. Какая женщина! Снова склонила голову набок. На этот раз еще и сделала шаг.
— Я иду, — произнес Элеборн на языке Цапоте. Он выучил примерно три сотни слов на семи самых главных языках детей человеческих. Как раз достаточно для того, чтобы понять, о чем идет речь, когда подслушиваешь разговор на улице.
— Ты знаешь мой язык? — Она в растерянности остановилась, и у Элеборна возникло ощущение, что он впервые видит ее истинное лицо, а не тщательно заученную маску. Эльф с улыбкой поднял руку, сложил вместе указательный и большой палец, оставив между ними крохотную щель.
— Мало.
Она улыбнулась еще более обворожительно, чем раньше. Вокруг глаз образовались крохотные морщинки, в краске, которой она разрисовала лицо.
— Будет приятно познакомиться с тобой поближе. Ты выглядишь очень напряженным. Думаю, что смогу помочь тебе расслабиться, — произнося эти слова, она кокетливо улыбнулась.
В этом Элеборн ни капельки не сомневался. Вместе они покинули рынок Серебряных шелкопрядов, стали спускаться по узким улочкам все ниже и ниже, пока не дошли до бедного квартала неподалеку от реки. Здесь дома редко были выше двух этажей, по улицам бегали куры, в дощатых загонах хрюкали животные, которые совершенно точно не были свиньями. Мостовые уступили место глубокой желтой жиже, из которой кое-где торчали бледные, словно кости, камешки. За все это время они не произнесли ни слова. Красавица в плаще из перьев
