— Не понимаю я вас, детей человеческих. Ты позволил убить его, потому что я улетел? Какое это имеет отношение к нему?
— Оставив нас, ты всех нас напугал. А от страха люди совершают неразумные поступки. Такие уж мы есть. Я очень надеялся на тебя и не мог понять, почему ты улетел. Если бы я не направил гнев остальных членов команды на Набора, он обернулся бы против меня, — Коля поделился с Набором своими мыслями, чтобы члены команды не узнали правды.
— Ты хочешь сказать, что это я виновен в его смерти?
Друсниец почувствовал смущение Ветра, дующего от наливающегося дождем горизонта.
— Почему ты улетел?
— Мне нужно было испытать крылья, познакомиться со своим новым телом. Я не мог сразу поднять ваш маленький кораблик. Боялся, что это будет слишком опасно.
— Значит, Набора убила твоя осторожность, — подумал Коля, чувствуя, как вздрогнуло щупальце у него на затылке.
— Мне никогда не понять вас, детей человеческих. Вы настолько полны мрачных чувств… Страх, гнев, жадность. Моему народу неведомы большинство этих переживаний. Не знаю, проклятье это или благословение. Сегодня моя неосведомленность убила хорошего человека.
Собиратель облаков скрыл свои чувства от Коли, и они долгое время молча скользили над равниной. Ветер, дующий от наливающегося дождем горизонта, летел на высоте не более сотни шагов от земли. Сейчас они двигались гораздо быстрее, нежели; тогда, когда несшее их существо было игрушкой в руках ветра.
— Я правильно понимаю твои мысли, Коля? Ты хочешь в Золотой город. Почему не к Таркону Железноязыкому? Разве ты перестав служить Великой богине?
— Мне нужно отдать старинный долг, — прошептал Коля. Он отошел в самый дальний уголок плота, а члены его команды тем временем попрятались от пронзительного ветра в десантных корзинах.
— Ты хочешь подарить меня! — Собиратель облаков развеселился.
— Наверное, я для тебя значу не больше муравья. Разве может муравей подарить человека?
— Но он может по крайней мере мечтать об этом.
— Исполнится ли моя мечта?
— И что, ты снова принесешь кого-то в жертву Великой богине, если это окажется не так?
Коля почувствовал, что настроение у Ветра, дующего от наливающегося дождем горизонта, странное. Уже раздражение, но еще не ярость. Удивление и волнение, растерянность. Друсниец решил быть наглым, вместо того чтобы поджимать хвост. Собиратель облаков был слишком чужим для него существом, чтобы суметь предположить, как отреагирует Ветер, дующий от наливающегося дождем горизонта.
— Поможет ли жертва?
— Проверь. Нам предстоит еще долгий путь.
Щупальце отцепилось от затылка Коли и ушло вверх. Друсниец тяжело вздохнул. Он успел почувствовать мысль, которую Ветер, дующий от наливающегося дождем горизонта, не облек в слова. На миг собиратель облаков задумался над тем, не схватить ли его и не швырнуть ли на огромную ледяную равнину, проносившуюся под ними.
Возвращение воинов льдов
«Я никогда не думал, что мы вернулись в Золотой город среди ночи случайно. Улицы были пусты. Почти никто не видел кучку вернувшихся оборванцев. Нас было немного. Меньше трех сотен, и многим для того, чтобы идти, требовались помощники, поскольку мы были уже не состоянии преодолеть тысячи лестниц града из золота.
Не знаю, что случилось с другими, но нас, лувийцев, спрятали во дворце бессмертного Лабарны. Боги всемогущие, что они с нами сделали. У нас были отличные квартиры, хорошая еда и хорошие шлюхи. Не знаю, что свело нас с ума сильнее — еда или шлюхи. Я был слишком истощен, чтобы наслаждаться и тем, и тем в полную силу. Но никогда не забуду, как видел героев, переживших страшные кошмары, на полу. Они корчились в судорогах, нажравшись так, словно завтра есть будет нечего. Они лежали на полу, блевали и подыхали.
Вспоминая ту ночь, я чувствую, что на глазах у меня выступают слезы. Где же справедливость? Они столько пережили, выдержали больше, чем способен вынести человек, а потом умерли, когда думали, что уже в безопасности — увидев хорошую еду. Вкусное жаркое из ягненка, истекающее жиром, множество яиц, свежих яблок, пряные бобы, да к тому же вино и пиво.
И это был еще не конец. Некоторые вернулись настолько больными и уставшими, что все масло, благодаря которому горит наш внутренний свет жизни, было израсходовано. Они умирали от истощения или необработанных ран, от болезней, которые разносят вши или от того, что видели во льдах и что навеки лишило их душевного спокойствия. Я лежал в одной квартире с ними. Слышал ночью их крики, держал их за руки, когда они покрывались холодным потом и принимались с остекленевшими глазами рассказывать о духах, которые пьют жизненный свет, или о том, как они, чтобы выжить, крали одеяла у товарищей, из-за чего те погибали. Именно эти поступки мешали им выжить, когда они уже вроде бы были в безопасности, унося выживших обратно во тьму. (…)
Когда же сегодня заходит речь о последних воинах льдов, меня охватывает гнев, поскольку большинство из тех, кто носил это гордое имя, украли его. Это те люди, что пришли с Ансуром. Наверняка многие из них — храбрые воины, но они ни единого дня не сражались во льдах, приняв участие только в последнем бою у саней.
Из тех же, кто ушел в войске семи королевств, вернулись лишь семеро из сотни, чтобы продолжить сражаться в тех боях, которые еще только предстояли.
Случившееся там должно было послужить нам уроком. Демоны продемонстрировали нам всю свою подлость. И будут поступать так и дальше. Они решили, что лучше утопить мир Нангог в крови, чем отдать его нам. А мы были настолько глупы, что подумали, будто можем совладать с ними».
Цитируется по: «Книга ужасов».
Составитель: разные люди, собрание рассказов выживших воинов льдов.
Записано после возвращения людей из Вану.
Хранится в библиотеке Искендрии, в Зале затонувших королевств,
шкаф X, полка III, сундук IV, дощечки CCIX — ССХ.
Примечание: найдено в руинах дворцового архива Акшу
Непрошеный совет
Орму осторожно уложил целительницу на ложе. Он не смог отказать себе в возможности пронести ее последние шаги, так же, как нес на рассвете с перевала. Даже сейчас, когда Кирум едва держалась на ногах, она казалась ему легче перышка.
— Принесите мне теплой воды! — приказал он двум своим товарищам, которых посвятил в свою тайну. Женщину принесли во дворец, закутанную в одеяла. Никто не видел ее лица. Никто не знал, что женщина, по которой так сохнет бессмертный Аарон, этой ночью спала
