— Боюсь, что не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я очень высоко оценю, если ты сможешь заставить для меня говорить Уста Богини, Ияли, верховную жрицу девантара Анату. Я бы очень хотела услышать историю, которую она расскажет о смерти Пурпурного.
— И ты думаешь, что опалять мои мелкие корешки — это правильный способ добиться моего расположения?
— Ты бы сказала, что чувство этики и морали — это те мелкие корешки, которые определяют характер эльфа.
— Я бы сказала, что это очень искаженное восприятие, — насмешливо ответила Махта Нат.
— Да, я не обладаю ярко выраженным поэтическим талантом. Тем не менее, я думаю, ты поймешь, что я имею в виду. Скажу прямо: мое этическое воспитание существенно пострадало от общения с тобой. И ты сделала это специально.
— Это необоснованное утверждение.
— Было бы жаль, поскольку это превратило бы тебя в невинную жертву, — она поглядела на мелкие звериные кости у ствола бузины. — Но думаю, что в твоем случае невинность исключена. О себе я тоже не скажу ничего подобного. Ты превратила меня в мать, которая в идиотском стремлении к совершенству убивала своих детей. А потом ты отправила меня за ребенком для себя. Будто бы с той целью, что его кровь подкрепит тебя. Как думаешь, в этом мире все взаимосвязано? Страдания матери, теряющей после мужа еще и ребенка… И страдания ребенка. Неужели это уравновешивается для тебя ощущением силы?
— Да что с тобой такое? Что случилось на Танталии?
Ливианна поглядела на мешок. Малышка затихла.
— Описать случившееся словами сложно. Возможно, правильнее всего будет сказать, чао я потеряла себя и вновь повстречались с собой.
— Что за чушь!
— Возможно, — эльфийка потянулась к тяжелым ножницам и поднялась. — Как думаешь, если потерять мелкие корешки, это будет побочный эффект? — Она наклонилась, потянулась к одной из голых зимних ветвей и отрезала ее от куста бузины.
Почувствовала причиненную Махте Нат боль.
— Так ты ничего не добьешься!
Ливианна подошла к костру и положила ветку в огонь.
— Тогда это очень печально для тебя, потому что в этом случае ты прекратишь свое существование. Я довершу начатое Дыханием Ночи.
— И что в итоге? Я единственная, кто, возможно, сумеет вызвать дух Ияли! Если я погибну, ты никогда не разгадаешь ее тайну.
Ливианна снова подошла к кусту бузины. На этот раз она отрезала ветку с цветами.
— Что до этого, то я изменилась, наставница, — она положила ветку на огонь, и вскоре от нее повалил густой сизый дым. — Я освободилась от оков. От безрассудной идеи, что для меня существует лишь один путь. Если я не раскрою тайну Ияли, то впаду в немилость у Золотого. Он перестанет поручать мне миссии. Признаю, я честолюбива. Я с удовольствием стала бы продолжать идти этим путем, но когда оказалась на Танталии перед девочкой, которую выбрала себе в жертву, то поняла, что на самом деле жизнь моя пуста. Мне стоит еще раз попытаться родить ребенка. И не обращать внимания на мнимые недостатки, которыми он будто бы обладает. То, что совершенно, развиваться дальше не может. Оно уже достигло конца пути. Быть может, идеальное дитя вообще не родится, а отправится прямиком в Лунный свет?
— Что это за безумные идеи? Не обманывайся! Ты не добрая элъфийха, не друг деревьев.
Ливианна отрезала еще одну ветку.
— Что касается добрых эльфов, друзей деревьев, то тут ты права.
— Ты знаешь, что некоторых троп магии можно достичь, лишь идя дорогой крови. Темные врата открывают темные деяния.
— Я уверена, что в тебе достаточно тьмы, чтобы попасть, куда угодно.
— Ты знаешь, о чем я говорю! Ты сама ходила этим путем!
Ливианна повертела в пальцах отрезанную ветвь, думая обо всем том, что совершала в прошлом. О том, какую тьму несла в своей душе.
— Я знаю, что нужна жертва, потому что мы сами платить эту цену не хотим. Но на этот раз все будет иначе.
— Ты нарушаешь правила.
Эльфийка отрезала еще одну ветку.
— Сегодня правила изменились. Сколько пройдет времени, прежде чем ты сможешь отрастить четыре новые сильные ветви? Год? Два? Здесь земля не слишком плодородна, не так ли?
— Ну, ладно. Давай девочку: Мы начинаем.
Черное зеркало
Ливианна бросила ножницы и повесила кольцо на одну из сломанных ветвей, затем подошла к мешку и развязала веревку, которой он был перевязан, и оттуда показалась белоснежная испуганная козочка, пасть которой была перевязана шелковой ленточкой.
— Это еще что такое?
— Я больше не убиваю детей.
— Тогда о том, чтобы вызвать дух жрицы, можешь забыть. Кровь козы не заменит крови невинной эльфийской девочки.
— Тогда я дам свою. Знаю, что за все нужно платить, и я готова.
— Ты рассказывала мне историю Ияли. Она погибла страшной смертью, чтобы вернуть ее было невозможно. Она плотно закрыла за собой двери. И не нужно угрожать мне снова, я поняла, что ты настроена решительно. Я просто хочу сказать, что не стоит ждать особенных чудес.
— Начинай!
— Ты знаешь, что делать.
Ливианна схватила левой рукой козу за рога, правой рукой занесла кинжал для. жертвоприношений, таща вырывающееся животное к кусту бузины. Коза чувствовала ауру Махты Нат, чувствовала, что в кусте ее ждет беда, она отчаянно упиралась копытами в мерзлый грунт, но справиться с эльфийкой все равно не могла.
У самого ствола куста бузины Ливианна провела ножом по горлу козы, запрокинув животному голову. Кровь, пульсируя, окропила ветви и листья.
Что-то изменилось. Казалось, темнота сгустилась, словно бы пытаясь превратиться в холодный оникс, камень, что чернее ночи.
Коза бессильно рухнула наземь. Белое платье Ливианны, на котором обычно не оставалось ни пылинки, ни малейшей брызги грязи, было залито кровью. То, что вызвала Махта Нат, поглощало все остальные заклинания, жадно выпивая силовые линии мира.
Время и пространство исказились. Листья куста бузины зашелестели, несмотря на то что погода стояла совершенно безветренная. Превратившаяся в камень тьма выросла прямо перед Ливианной, превращаясь в черное зеркало.
— Я принесла свою жертву, теперь твой черед.
Ливианна наклонилась, не отводя взгляда от черной поверхности. Внутри что-то двигалось, коснулось поверхности и исчезло. Осторожно, одними пальцами эльфийка нащупала тяжелые ножницы. Чтобы открыть портал в пристанище душ, нужен был ключ. Это был совершенно иной способ призыва мертвых, чем доводилось видеть прежде Ливианне. Большинство душ ждали. Они надеялись еще хоть на миг вернуться в мир из плоти и крови. Если открыть границу, они подлетали к ней безо всякого принуждения. Но это заклинание было иным. Оно вгрызалось глубоко в темноту за зеркальной чернотой и будило то, что хотело навеки
