— Нет! — закричала Шайя и мгновенно вскочила на ноги, но Энак уже добежал до окна, ведущего на террасу. Его стошнило.
В раскаленной ночи захлопали крылья.
Шайя схватила его за шиворот, за хитон, рванула назад.
— Пожалуйста… — пролепетал он. — Я… зачем…
В широкий оконный проем метнулась изящная голова, зубы длиною с кинжал щелкнули у самого носа Энака. Это была ящерица, похожая на тех, которых она видела в Вану, только намного меньше. Чешуя у нее была зеленой, а не красной.
Злые желтые глаза с вертикальными зрачками внимательно смотрели на нее. «А у этого зверя есть разум, — с ужасом подумала Шайя. — Он размышляет, каким образом лучше убить нас обоих».
— Что такое…
Шайя потащила Энака за собой в сторону большой двустворчатой двери.
— Это наша смерть! Беги, если тебе дорогá жизнь.
И побежала сама. До двери было почти десять шагов. Шуршание заставило ее обернуться и посмотреть через плечо. Дракон не стал продираться сквозь узкий оконный проем, но он выглядел очень уверенным в себе. Наверное, был убежден в том, что еще достанет обоих, несмотря на явную невозможность ударить их зубами или когтями. Он набирал в легкие воздух. Его массивная грудная клетка становилась шире.
Шайя прыгнула, повалила Энака на пол, и почти в тот же самый миг над ними пронеслось пламя. Раскаленный жар опалил ей кожу. Запахло горелыми волосами. Спина болела. Нужно было встать, но боль пригвоздила ее к полу.
Пламя прошло сквозь широкие створки дверей, отразилось от противоположной стены и вернулось на несколько шагов назад, в просторный зал. Шайя закрыла глаза. Яркий свет ослеплял даже сквозь веки.
Энак выкатился из-под нее.
— Пойдем, — прохрипел он. — Клянусь богами, нет… это… — Он поднял ее. Она увидела его расширившиеся от ужаса глаза, а затем погрузилась в спасительную тьму, протянувшую к ней руки. Последним, что она услышала, был долгий, пронзительный крик Энака.
Небесный огонь
Аркуменна любил дешевое кислое вино, а к нему хлеб с пылу с жару и оливки, явно не самые лучшие. Он любил приходить в эту маленькую харчевню, расположившуюся между скалами, в тенистом месте без вида на море, где было не слишком много солнца. Здесь всегда была свежая рыба, а трактирщик Нетун пребывал в добром расположении духа и не уставал нахваливать новые лакомства дня.
Гораций сидел напротив и угрюмо смотрел на него. Он презирал простые радости для желудка. Капитан его лейб-гвардии был единственным, кому было позволено сопровождать Аркуменну во время посещений этой харчевни. Впрочем, Гораций был бы рад отказаться от этой привилегии, о чем он неоднократно говорил.
Но Аркуменна никому не доверял так, как одноглазому воину. Они сражались вместе более двадцати лет. Стояли бок о бок в более чем сотне сражений. В лесах Друсны, в погоне за пиратами Эгильского моря, в битве с Зелеными духами. Они многое пережили вместе, и единственной преградой между ними, которая тем не менее останется навеки, было детство. Гораций был родом из дворянской семьи, близкой к бессмертному Ансуру. Аркуменна же происходил из простого народа. Ларис потратил немало денег, чтобы скрыть свое происхождение и распустить слухи о том, что он выходец из благородной семьи, вырезанной под корень во время пиратского набега. Большинство придворных уже верили в эти сказки.
Аркуменна вымакивал лужицу оливкового масла в деревянной миске сухим куском хлеба. Гораций практически не притронулся к еде. Капитан сидел, скрестив руки на груди. Уцелевший глаз неустанно следил за остальными людьми, решившими пообедать в этой дешевой забегаловке.
— Простые радости — это соль жизни, Гораций.
Циничная улыбка была единственным ответом. Гораций никогда не старался понравиться ему, и именно поэтому ларис ценил его. Когда становилось жарко, на него можно было положиться целиком и полностью.
— Тебе действительно стоило бы попробовать оливки.
Капитан покачал головой и посмотрел на небо.
— Там что-то было.
— Скажи уж, что ты боишься, что чайки насрут нам в еду.
— Не чайки. — Гораций поднялся, нащупал длинный нож, висевший у него на поясе. Воин всегда старался напасть первым. Утрата глаза сделала его уязвимым. Теперь он не так хорошо мог оценивать расстояния. Этот изъян мог оказаться смертельным, если ему попадется хороший боец. Поэтому капитан всегда старался выхватить нож первым. Компенсацией за утраченный глаз стал безошибочный инстинкт, который он развил в себе и который подсказывал ему, если что-то было не так. Гораций очень редко ошибался.
Аркуменна тоже потянулся к кинжалу.
— Что-то не так с едой? — Нетун обратил внимание на внезапную настороженность гостей.
Аркуменна уже некоторое время предполагал, что, несмотря на маскарад, трактирщик догадывался, кто приходит поесть в его скромную забегаловку, но, по всей видимости, никому не говорил, поскольку, кроме него, никто на них украдкой не поглядывал. И хотя Нетун уже наел жирок, по нему было видно, что когда-то он сам был атлетического телосложения. Шрамы на правой руке заставляли предположить, что в прошлом он был воином. Следы ран на его коже напоминали шрамы от порезов, которые бывают, когда правая рука выскальзывает из плотной стены щитов, чтобы вспороть живот противнику. Кроме того, на предплечье у него была татуировка орла. Воины Валесии любили такие татуировки. Возможно, Нетун даже когда-то служил под его началом.
Аркуменна обернулся к нему и, успокаивая, поднял обе руки вверх:
— Все хорошо.
Едва эти слова сорвались с его губ, как небо разрезала ослепительно яркая струя пламени.
На несколько ударов сердца Аркуменна лишился дара речи. Сейчас небо снова обрело бледно-голубой цвет, как бывало всегда в последние мгновения перед тем, как ночь одолевала сумерки. Какой-то миг еще можно было думать, что ничего не произошло. Возможно, это пламя просто почудилось ему. Но тут он услышал крики, а сумерки разрезали новые струи пламени.
Гораций поспешил оказаться рядом с ним.
— Что это?
Аркуменна невольно подумал об атаке на Зелинунт. Так ли все было, когда явились большие драконы? К сожалению, не выжил никто, кто смог бы рассказать о том, как Белый город превратился в руины всего за несколько мгновений.
Он снова обернулся к трактирщику:
— Бери всех посетителей и немедленно отправляйся с ними к спуску в цистерны. Спрячьтесь там. Берите с собой всех, кого встретите по дороге. Все, кто останется наверху, в городе, погибнут.
Нетун, вконец расстроенный, посмотрел на него:
— Но я не могу…
— Ты знаешь, кто я! — прикрикнул на трактирщика Аркуменна. — Выполняй мои приказы, воин! Немедленно! Это битва, и нас застали врасплох. — Затем, повернувшись к Горацию, князь сказал: — Идем со мной. Спасем то, что еще можно спасти. — И, перепрыгивая через две ступеньки, он бросился по лестнице, которая вела в верхний город из этой расселины в скале.
Аркуменна был благодарен Горацию за то, что тот не предложил тоже бежать
