Конец волшебства
Если долго взбираться на гору, то рано или поздно вы достигнете вершины. Макушка есть у каждой горы, какой бы огромной она ни была. Даже если вам придётся карабкаться по склону целый день и целую ночь, вы покорите её – при условии, что будете держать эту вершину в уме. Правда, с Гималаями случай немного иной: там вы можете сколько угодно думать о вершине – и всё равно замёрзнете насмерть, потеряв пальцы ног где-то на полпути. Потому что эти горы бесконечны! Но Очень большая гора была всё-таки не такой большой. И пальцы Николаса остались при нём.
Николас, Блитцен и Миика поднимались всё выше и выше, пока над головой у них не заколыхались прозрачные зелёные полотна.
– Смотри, Миика, северное сияние!
Миика встал на задние лапки, высунул мордочку из кармана и увидел небеса, залитые таинственными призрачными огнями. Честно говоря, Миика не понял, что привело Николаса в такой восторг. Мыши не слишком интересуются красотой, если, конечно, это не сливочная красота жёлтого куска сыра с синими прожилками плесени. Так что, поглазев немного на северное сияние, Миика быстро вернулся в теплый карман.
– Разве это не чудо? – затаив дыхание, прошептал Николас. Небо переливалось огнями, словно присыпанное изумрудной пылью.
– Чудо – это когда тепло, – проворчал из кармана Миика.
К восходу они достигли вершины. Хотя небо побледнело, а северное сияние растаяло, свечение всё же осталось, только переместилось ниже – в долину за горой. Теперь это были не переливы зелёного, а всполохи всех цветов радуги. Николас посмотрел на карту, пытаясь сообразить, где же они. За горой должна была располагаться эльфийская деревня, но мальчик видел лишь раскинувшуюся до самого горизонта заснеженную равнину – и ничего кроме. Впрочем, нет. Вдалеке на северо-западе виднелись поросшие соснами холмы, но больше никаких признаков жизни не наблюдалось.
Тогда они продолжили идти на север – к разноцветным огням, вниз по склону горы, сквозь напоенный светом воздух.
Невероятно, как быстро Николас пал духом. На вершине всё казалось ему возможным, но сейчас, когда ноги оленя увязали в снегу, мальчика снова охватила тоскливая тревога.
– Я, наверное, с ума сошёл, – пробормотал он.
В животе от голода будто поселился дикий зверь – злобный, рычащий, требующий еды. Мальчик поглубже натянул отцовский колпак. Снег понемногу начал стихать, но всё равно ещё падал, и снежинки вспыхивали красными, жёлтыми, зелёными и пурпурными искрами. Николас чувствовал, что с Блитценом что-то неладно. Олень замедлил шаг, а голову опустил так низко, что мальчик уже не видел его рогов.
– Тебе нужно поспать, и мне нужно поспать, – сказал Николас. – Пора сделать привал.
Но Блитцен всё шёл и шёл, втыкая копыта в белый покров, до тех пор, пока колени его не подломились, и он не рухнул в снег.
Бух.
Николас оказался в ловушке. Блитцен, один из крупнейших оленей, которых когда-либо видела Финляндия, был очень, очень тяжелым. И всей этой тяжестью он сейчас навалился на ногу Николаса. Миика выскочил из своего карманного убежища и побежал к голове Блитцена, чтобы его разбудить. Но мышиная возня мало трогала могучего зверя.
– Блитцен! Проснись! Ты меня придавил! – завопил Николас.
Но Блитцен не просыпался.
Николас чувствовал, как попавшая в западню лодыжка наливается болью, и та растекается по телу, смывая всё на своём пути. Вскоре осталась только боль. Мальчик попытался оттолкнуть оленя и вытащить из-под него ногу. Если бы не голод и слабость, он, наверное, смог бы освободиться. Но пока от его усилий было мало толку, а Блитцен с каждой минутой становился тяжелее и холоднее.
– Блитцен! – напрасно звал Николас. – Блитцен!
Мальчик вдруг понял, что может умереть здесь – и никто не узнает, что с ним случилось, никто не будет о нём плакать. Ужас сковал Николаса похлеще самого лютого мороза, а странные огни всё плясали в воздухе над его головой. Красный, жёлтый, синий, зелёный, пурпурный…
– Миика, уходи… Кажется, я застрял надолго. Уходи же. Беги…
Миика встревоженно повёл носом, огляделся по сторонам – и вдруг заметил что-то, недоступное человеческому взору.
– Что там, Миика?
Мышонок пискнул в ответ, но Николас, разумеется, ничего не понял.
– Сыр! – пропищал Миика. – Я чую сыр!
Конечно, сыра нигде не было видно, но Миику это не остановило. Если вы во что-то верите, вам нет нужды это видеть.
Мышонок сорвался с места и побежал. Снег падал густой стеной, но был лёгким и пушистым; он укрывал землю ровным слоем, так что почти не мешал Миике, который устремился на север и теперь торопливо перебирал лапками.
Николас смотрел, как маленький зверёк сначала превратился в точку, а потом и вовсе исчез.
– Прощай, мой друг. Удачи!
Он поднял руку, чтобы помахать мышонку вслед. Пальцы от холода стали почти фиолетовыми и горели огнём. Желудок сводило судорогами. Ногу, зажатую между оленем и целым миром, сдавило так, что Николас боялся ослепнуть от боли. Мальчик закрыл глаза и представил роскошный пир: бесконечные блюда с окороками, имбирными пряниками, тортами и черничными пирогами. И, конечно, горячий шоколад.
Николас откинулся на снег, и усталость навалилась на него огромным валуном, по капле выдавливая жизнь.
Миика скрылся из виду. И когда Николас почувствовал себя совсем ужасно, он произнёс нечто столь же ужасное. Самое ужасное, что вообще можно сказать вслух. (Закройте глаза и уши – в особенности, если вы эльф!)
– Нет никакого волшебства, – прошептал он в беспамятстве. И погрузился во тьму.
Отец Топо и Малышка Нуш
Сквозь темноту пробились голоса.
– Кабииша лоска! Кабииша тикки! – торопливо проговорил кто-то тонким голоском, похожим на девчоночий.
– Та ууре. Ахтаума лоска эс нуоска, Нуш, – неспешно ответил второй голос, глубокий и напевный.
Он умер?
Нет. Точнее, не совсем. Живым его тоже можно было назвать с трудом: если бы их с Блитценом нашли минутой позже, они совершенно точно были бы мертвы.
Прежде всего Николас заметил, что ему тепло.
Жар зарождался где-то внутри и растекался по телу горячим сиропом. Мальчик ещё не согрелся до такой степени, чтобы почувствовать маленькую руку, которая прижималась к его груди напротив сердца, – но уже различал голоса, пусть они и звучали как сквозь толщу воды.
– Что это, деда? – спросил тоненький голосок, и на этот раз Николас, к своему огромному удивлению, понял всё до последнего слова.
– Это мальчик, Нуш, – ответил обладатель второго голоса.
– Мальчик? Но он выше тебя, деда!
– Это потому, что он особенный мальчик.
– Особенный? Что значит «особенный»?
– Он человек, – осторожно произнёс второй голос.
Послышался изумлённый вздох.
– Человек?! Деда, он нас съест?
– Нет.
– Нам нужно бежать?
– Уверен, он не опасен. А даже если и так, мы не должны позволять страху управлять нами.
– Ты только погляди на его уши!
– Да. К человеческим ушам нелегко привыкнуть.
– Деда, но ты же помнишь, что случилось с…
– А вот об этом думать не стоит, Малышка Нуш. Мы всегда должны помогать тем, кто попал
