Пока «Сага» и остальные воины отвлекали на себя противника, «Стальные сестры» и конница наемников атаковали вражеский отряд с тыла. Вскоре кентавры были истреблены либо обратились в бегство, а варги, подгоняемые жаждой крови, бросались без разбору и на чужих, и на своих.
«Неплохой зачин», – подумал Клэй, понимая, что время для замысловатых маневров миновало. Орда монстров и войско наемников схлестнулись в яростной схватке. Шум битвы оглушил Клэя, будто вопли сотен тысяч людей, тонущих в безбрежном океане.
– Сюда! – крикнул Гэб, проскользнул мимо дерущихся и повел «Сагу» в гущу сражения.
Клэй держался как можно ближе к нему. Левая рука еще не полностью зажила и по-прежнему была на перевязи, так что ему оставалось лишь следовать за Гэбриелем и прикрывать его с тыла. Матрик, как уличный сорванец, шнырял среди врагов, пропарывая их кинжалами, будто кошельки на рыночной площади. Ганелон прорубал себе дорогу Сирингой, а Муг, крест-накрест обвесившийся четырьмя патронташами, забрасывал противника флаконами со взрывчаткой.
«О боги, лишь бы его ничем не задело, – подумал Клэй. – Того и гляди разлетится фейерверками, а заодно и мы с ним».
Выступая перед наемниками в Каладаре, Гэбриель сказал им чистую правду: Жуткая орда и впрямь была ожившим кошмаром. Она состояла из наигнуснейших, наимерзейших и отвратительнейших тварей на свете. Здесь были гоблины и скальные халки, дикие орки, тысячи визгливо тявкающих кобольдов, освобожденные от рун големы с горящими зелеными глазами, конеглавые ишилы и рогатые заплесневелые мурлоги, скорпионы величиной с лошадь, долговязые красноглазые тролли, скелеты в проржавленных доспехах и, к великому огорчению Клэя, множество гигантских пауков.
Фирболги, в вонючих набедренных повязках, размахивали шипастыми дубинками, а колдуны огров метали молнии из костяных посохов. Среди чудовищ бродили огромные раскидистые древеи; спригганы, прячась в густых древейских кронах, забрасывали наемников дождем крохотных зазубренных стрел. Подземные черви заглатывали людей целиком, а драконы исторгали из пастей струи огня и клубы ядовитого дыма или замораживали все вокруг своим дыханием.
Повсюду кишели черные чешуйчатые людоящеры, вооруженные кривыми резаками, мертвенно-бледные стрекочущие гримлоки в закрытых железных шлемах с крошечными дырочками для глаз, непривычных к дневному свету; лютоволки, кровавые вепри и рыцари смерти верхом на гигантских медведях.
Были здесь и ведьмы с остро заточенными зубами и длинными загнутыми когтями, и злые колдуны, с ног до головы покрытые магическими рунами, вырезанными прямо на теле. Громадные обезьяны с невероятно ярким мехом тигрового окраса легко, как буханку хлеба, переламывали человека пополам.
По полю боя расхаживали два великана, огромные, как горы; каждый их шаг уничтожал десяток воинов. Не обошлось и без циклопов: в сравнении с их уродливыми образинами Дейн выглядел бы красавцем, не хуже Гэбриеля в молодости. Цепами и широкими топорами циклопы сметали все на своем пути.
Клэй заметил рой юрких анкхегов и сообразил, что где-то поблизости должна быть их матка, готовая произвести на свет бесчисленное множество послушных дронов.
Небо заполонили полчища чудовищ: гигантские летучие мыши полосовали наемников острыми когтями, гнилесильфы изрыгали потоки едкой желчи, горгульи камнем падали на голову воинам.
Были здесь и жуткие создания, которых Клэй никогда прежде не встречал. Какая-то тварь, похожая на куст, переползала с места на место, плевалась ядовитой кислотой, хватала наемников длинными гибкими отростками и затаскивала их в пасть, скрытую внутри разверстой пасти.
Впрочем, с этим чудовищем быстро покончил другой монстр: из портала выкатился ковчег, обшитый стальными листами. Грозно взревели усовершенствованные приливные двигатели, и ковчег двинулся к ядовитому ползучему кусту. Сталь не поддавалась кислоте; струя жидкого огня вырвалась из трубы на носу ковчега, а утыканные гвоздями тяжелые колеса стерли полусожженную тварь в порошок. Приободрившись, наемники под прикрытием ковчега перешли в наступление.
Бледнолицые некроманты в обтрепанных развевающихся накидках командовали ходячими мертвецами; в клубах дыма вились демоны и со зловещим хохотом пронзали будущих героев огненными мечами.
Среди демонов особо выделялся один, и не столько своей величиной, хотя он и впрямь был невообразимых размеров. Его длинная плеть мгновенно превращала все живое в лед, а широкий меч длиной с корабельную мачту крошил замороженных воинов в кровавую кашицу. Сам демон походил на ледяной утес, которому придали человеческие очертания и нарядили в тусклый черный доспех. Над провалами глаз выдавались вперед крутые рога с острыми железными навершиями.
Клэй сразу понял, что это Инфернал, хотя до этого видел лишь изображения демона на картинах и гобеленах. Сумрак, друинский барахольщик, рассказывал, что Листопад долгие годы сеял смуту в орде, подбивал на мятеж монстров Крайнии и заключал союзы с самыми погаными исчадиями Жути, но Клэй только сейчас осознал, какое великое воинство собралось под стенами Кастии, – трудно было представить, что в Кромешной Жути еще кто-то остался.
– Эй, пошевеливайтесь! – крикнул Гэб, отбиваясь от стаи урскинов.
Клэй прикрылся щитом от удара копья, а потом саданул Черным Сердцем в лягушачью морду врага. Ганелон стащил урскина с загривка и шмякнул о землю. Лягушечий язык метнулся Матрику в лицо; король покачнулся, как от удара, а Муг, подскочив к урскину, стукнул его волшебной палочкой и заорал:
– Каза!
Человек-лягушка замер от неожиданности, и Матрик тут же пронзил его грудь кинжалами.
– А что это за заклинание? – спросил Клэй.
– Какое заклинание? – переспросил Муг. – А, ты об этом? Это же просто прутик, – усмехнулся он и небрежно отшвырнул палочку.
Еще в Пятипрестолье Матрик сказал, что мир изменился, и сейчас Клэй своими глазами увидел, к чему привели эти изменения. Долгие годы банды добивались легкой славы на аренах, а чудовища тем временем плодились и размножались, проникаясь глубокой ненавистью к людям. «Жуть превратилась в гниющую язву на теле мира, смрадную и смертоносную», – подумал Клэй.
Гэбриель повел товарищей вслед за ковчегом, по полю, усыпанному трупами. Здесь, вблизи от города, следы многомесячной осады были гораздо заметнее: изувеченные тела, насаженные на окровавленные копья, ямы и канавы, до верха заваленные костями. Монстры соорудили нехитрые осадные орудия, неспособные пробить городские стены, укрепленные магическими заклинаниями, но Клэй видел, что корзины для снарядов покрыты запекшейся кровью, и внутренне содрогнулся, представив, что именно метали вместо камней.
Поле сражения раскинулось почти на лигу, и сейчас друзья приближались к его середине, где царил настоящий хаос. Клэй знал, что такие битвы выигрывают – или проигрывают – с флангов, но Гэбриель, по вполне понятным причинам, горел желанием поразить орду в самое сердце.
«Если мы отыщем Листопада и каким-то чудом его убьем, – размышлял Клэй, – то, может быть, весь этот кошмар закончится».
Вынужденный орудовать только щитом, Клэй изо всех сил защищал товарищей. Когда на Матрика спикировала горгулья, Клэй оттолкнул его в сторону и, прикрывшись Черным Сердцем, принял удар на себя. Неуязвимая Ратная Шкура отражала бесчисленные удары мечей и копий, предназначавшиеся Мугу, а выщербленная поверхность щита была утыкана стрелами. Клэй помог Ганелону выкарабкаться из-под груды камней – все, что осталось от развоплотившегося элементаля земли, – и даже успел прикрыть своим телом Рыжего Боба, спасая наемника от цепких клешней анкхега.
Боб что-то пробормотал – наверное, поблагодарил – и снова ринулся в бой, но тут его настигла тяжелая пята великана. Бард Рыжего Боба взвыл и бросился наутек, прижимая к груди арфу, как бесценный фолиант, вынесенный из горящей библиотеки.
Клэй, задрав голову, посмотрел на великана, который пока его не заметил. Впрочем, как известно, чтобы убить человека, великанам приглядываться не обязательно.
