Вначале своего правления повторяет на каждом собрании:
— Вот, стоило мне прийти, как вместе со мной на должности заведующих двумя ключевыми отделениями пришли кто? Пришли кандидаты наук! Почему они пришли, чего они тут забыли в вашей деревне? Они со мной пришли, они знают, что при мне больница возродится и станет…
Дальше шел план строительства Нью-Васюков, отмечалось, что еще пару месяцев напряженного труда — и далеко позади останется областная клиническая больница, а через год к нам потянутся специалисты из Лондона, Йоханнесбурга и Балтимора, потому что ихние тамошние больницы на фоне нашей будут выглядеть просто сельскими амбулаториями. Но надо только потерпеть, смириться с отсутствием надбавок к зарплате и с бесконечным ремонтом.
Прошло пару месяцев. Интересно, где теперь все эти доктора с ученой степенью? Один под следствием, ждет суда. По слухам, следователь, ведущий дело, настроен более чем решительно. Второй уволен за пьянку и полную профнепригодность. Никто не знает, жив ли, вышел из запоя или еще нет.
Но шоу продолжается. А главное правило любого шоумена — это наращивать темп. И темп нарастает. С понедельника реанимацией заведует новый человек. Как нетрудно догадаться, уже профессор, доктор наук. Известен исключительно своими достижениями исключительно в области запоев. Алкаш, за что отовсюду и выгнан. Но алкаш — это ничего, мы все не без греха, но если дать ему краткое определение: человек-говно, это будет незаслуженным комплиментом. Так что достойное завершение карьеры для профессора — заведовать отделением в сельской больничке. Верим, верим, что он себя еще покажет, оправдает надежды.
Зато уходят простые врачи, пусть и без ученой степени, но зато честно проработавшие в больнице не один десяток лет. Наконец кто-то из сотрудников собрался написать куда следует, сообщить о том, что творится в их богадельне.
Случайно жалоба попала мне в руки, попросили передать кому-нибудь из знакомых литературных редакторов, для корректировки текста. Но было лето, все редакторы были в творческом отпуске, кто уехал отдыхать на юг, кто в запой, и никто не смог помочь. Впрочем, жалоба и так была написана вполне сносно, не удивлюсь, если для ее составления наняли профессионала, какого-нибудь вполне сносного журналиста. Получился не просто очередной крик души, а основательная бумага, с цифрами, расчетами, приложением добытых документов. И даже написана с юмором, и, несмотря на объем в десяток машинописных страниц, я прочитал ее с удовольствием. Кто-то наверху тоже удовольствие получил, заинтересовался, разослав по всем контролирующим органам, всюду, куда смогли, от Администрации Президента до местного приходского священника. Органы приехали с проверками сразу одновременно почти все. От ОБЭПа до пожарников. Удивленный главврач поехал в Комитет узнать причину. Нашлись доброжелатели, шепнули, что пришло на тебя такое заявление. Написала какая-то сволочь, не могла подождать, надо было испортить настроение перед праздниками. Главный срочно созвал общее собрание. Пришел, сел, минут пятнадцать молчал, пока заместители не стали толкать локтями: «Пауза затянулась, давай, говори слова». Слов было сказано не много. Собравшийся народ настроился на очередную двухчасовую речь, взял с собой истории болезней, писать, планшетники, зарядил смартфоны, а тут услышал всего несколько слов:
— Так, на меня тут жалоба пришла. Нашелся. Написали, что я всех уволил. Это тех, кто работать не хотят.
Вдруг вскочил с места и побежал. Выбежал на улицу, понесся к воротам, за ворота. Куда? Все смотрят, думают: «Неужели в бега?» Но нет, вечером нашли его в кабинете, с гипертоническим кризом. Пришлось взять больничный.
Но стресс длился не долго, хотя собраний не было несколько дней. Народ даже заскучал, решив, что все, развлечений больше не будет. Но нет, вскоре главный врач собрал коллектив, заговорил, снова понес бред. Переживает, жаль, что под жалобой, написанной на него в министерство, не стоит подписи. Вернее, стоит подписей много, а кто непосредственный автор — не понять. Жаль, говорит, человек талант зарывает, я бы его выдвинул на Пулитцеровскую премию по литературе. Обещал помочь, у него везде связи. А уж в Колумбийском университете, присуждающем премии, и подавно все схвачено, это ему как два пальца. Он все может. Наверное, подумал, что автор от гордости нечаянно себя выдаст. Деньги платят пусть небольшие, но никому бы не помешали. Хотя трудно подобрать подходящую номинацию Пулитцеровской премии, разве что за лучшую драму, но на художественное полотно письмо объемом всего в один авторский лист явно не тянет.
В социальных сетях обсуждается статья: «25-летний Георгий Никиташенко возглавил 7-ю поликлинику». Тема вызвала интерес, перепосты, комментарии.
Ну так собственно и что? 25 лет — солидный возраст. Должен был, правда, до этого успеть поработать на административной должности, иметь опыт, но кто его знает, может быть имел. Был старостой в группе, звеньевым в пионерской организации. Кстати вспомнил про нашего, уже бывшего начальника отдела кадров. Той вообще при назначении на должность было 22 года. Бывшая заведующая, проработав лет 30, знала обо всех все. У кого какой стаж, кому пора подавать документы на оформление пенсии, у кого кончается срок действия сертификата или категории, кому пора идти на учебу. При этом сама звонила врачам, напоминала. А в ведении нашего отдела кадров находятся не только кадры самой больницы, но и практически всей районной системы охраны здоровья: всех поликлиник, станций скорой помощи, амбулаторий, вплоть до затерянных где-то в лесу фельдшерских пунктов. Но не стала сопротивляться, когда главный попросил написать по собственному. Отказать начальству в такой пустяковой просьбе трудно, да и надо давать дорогу молодым. Новый кандидат подходил на 100 %: опыт, стаж работы, и главное мама — глава местной администрации. Никто не спорил, лучшей кандидатуры не найти. Но почему-то в кадрах начался бардак, который главврач списал на саботаж остальных сотрудников, недовольных сменой начальницы. Но бардак — дело привычное, и так бы она и работала, если бы главный врач, не выглянув случайно в окно своего кабинета, не увидел бы под ним припаркованную незнакомую машину, которая при этом как-то странно раскачивалась. Надев очки, а он близорук, разглядел, что к лобовому стеклу изнутри прижаты голые пятки его начальника отдела кадров, которого в этой машине, извиняемся, е. ут. А самое главное, что делает это почему-то не он, а совершенно незнакомый посторонний в больнице человек. Когда совокупление завершилось и начальница отдела вернулась к себе в кабинет, на столе уже лежал подписанный
