Она отыскала взглядом на столике свою зажигалку и бросила ее приятелю.
– На, дарю.
– Которую уж по счету? – спросил Три Семерки, ловко ухватив в воздухе Янин подарок.
Гадалка, улыбаясь, пожала плечами.
– Не, не держатся они у меня, – покачивая головой, заметил Руденко и глубоко втянул в себя едкий дым. – Да и не люблю я их! Спички, они на все случаи жизни – в зубах там поковыряться… А это что? – пессимистично завершил он, вертя зажигалкой перед носом. Но тем не менее в конце-концов спрятал ее поглубже в задний карман брюк.
Яна вопросительно посмотрела на Три Семерки, ожидая, когда он наконец поведает ей о том, с чем, собственно, пожаловал. Уловив ее взгляд, Руденко уселся поудобнее и сказал:
– Нашлись родственники обгоревшего трупа.
– Что-о? – привстав от неожиданности, протянула гадалка.
– Что слышала, – спокойно произнес Семен Семеныч, уверенный, что реакция Яны будет именно такой.
– Как? – прошептала Милославская, опустившись на свое место.
– Как это обычно бывает… – Руденко равнодушно пожал плечами. – Пропала девчонка. Дочь состоятельных родителей. Добропорядочная. Мама с папой бросились искать ее по приятелям, знакомым, родственникам – бесполезно. Тогда уж – по больницам, а в итоге и в морг…
– И что-о? – широко раскрыв глаза, протянула Милославская, стряхивая длинный столбик пепла.
– Нашли, что искали.
– А они уверены в том, что это их дочь?
– Да.
– Но почему? При ней ведь был студенческий на имя Незнамовой…
– Ну и что? Тебе вот он много дал, этот студенческий? Тем более, что еще до их приезда установили – он покойнице не принадлежит.
– М-да… – Яна задумалась.
– Там такой папа, Яна Борисовна… Он нюни-то не стал распускать. Сразу нанял самого высококвалифицированного патологоанатома. Оплатил все расходы по нужной экспертизе. Впрочем, глубокого исследования и не понадобилось. Через пару часов он уже имел ответ. Девчонке еще в детстве отняли селезенку. Делали операцию за границей. Шов еще тогда был практически незаметным, а с годами вовсе затянулся. В общем, папочка пожелал проверить, есть селезенка у мертвой или нет. Оказалось – нет. Ну, и еще там какие-то мелочи совпали.
– Ну а преступника-то нашли?
– Нет пока. Но делом же милиция занялась, – Три Семерки покачал головой и горделиво поджал нижнюю губу.
– Ах, ну если так… – Яна не удержалась от иронии.
– Вредная ты, Яна Борисовна, женщина! – Семен Семеныч сначала с некоторой обидой нахмурился, а потом все же расхохотался.
Милославской нравилось в нем то, что он никогда не обижался на нее шутки, а от иронии в адрес приятеля ей всегда было трудно удержаться. Три Семерки и сам умел посмеяться над собой, в глубине души не отказываясь признать, что забавно он выглядит довольно часто.
Гадалка посмеялась вместе с Руденко, затем встала и стала прохаживаться по кабинету.
– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно, – тихо произнесла она, вытирая выступившие от смеха слезы.
– А? – не понял ее Три Семерки.
– Между этими девушками не может не быть связи, – сказала она, глядя на него.
Руденко выпятил нижнюю губу и хмыкнул, не зная еще, соглашаться с гадалкой или нет.
– В любом случае, я обязательно должна поговорить с родственниками покойной! – уверенно заявила Милославская, глядя на Семена Семеныча.
– И я тебе, само собой разумеется, обязан в этом помочь… – обреченно протянул Три Семерки, заранее зная, к чему клонит его подруга.
– Какой ты догадливый, Сема! – гадалка приблизилась к Руденко и погладила его по голове. – Ты, конечно, согласен? Я ведь должна выяснить, были ли девушки знакомы? Ведь каким-то образом студенческий Галюси оказался у их дочери.
– Но ты можешь это выяснить и у самого Незнамова, – пожав плечами, сказал Семен Семеныч, хотя был не против сотрудничать с Яной.
– Да что ты, Сема? Он ни черта ничего толком не знает о жизни дочери!
– Боже! Яна Борисовна! Ты стала выражаться! – Руденко с укоризной покачал головой.
– Завыражаешься с тобой, пожалуй! Не знает он друзей Галюси, не знает!
– Успокойся, я согласен тебе помочь, – Три Семерки привстал и, сотрясая в воздухе указательным пальцем, многозначительно произнес: – Только при одном условии – ты меня покормишь… – последние слова Руденко сказал, облизнувшись, и совершенно другим тоном, больше похожим на мяуканье мартовского кота, который только что пришел с очередного рандеву.
– Ну куда ж я от тебя денусь? – всплеснув руками, ответила Милославская и вздохнула с облегчением.
Через пятнадцать минут Руденко уже смачно прихлебывал пельменный бульон, закидывая ону за другой миниатюрные пельмешки, загодя купленные Яной в ближайшем супермаркете. Он поглощал их с таким аппетитом, что Милославская умилялась, глядя на него. Ей редко удавалось так раззадорить приятеля своими нехитрыми яствами, поскольку жена его была отменным поваром, и превзойти ее искусность было весьма сложно. Гадалка же редко творила на кухне что-нибудь этакое, так как жила одна и ей гораздо проще и удобнее было питаться в кафе.
– Ты дафай, дафай, – энергично жуя, пробубнил он, – не стой, одефайся.
Гадалка улыбнулась и скрылась в своей комнате. Она радовалась, что дело прибретало новый поворот, о котором Незнамов еще вряд ли знал. Это позволяло ей подсознательно самоутвердиться и снять тот комплекс профессиональной неполноценности, который тяжелым грузом лег ее сердце, когда Галина Незнамова была неоправданно названа мертвой.
Конечно, новость, принесенная Руденко, едва ли приблизила ее к разгадке преступления. Скорее, во всей этой истории появилось еще больше неизвестных. Однако, процесс сдвинулся с мертвой точки, и это обнадеживало. Милославская всегда верила в свои силы и в положительный исход ведомого ею дела. Теперь эта уверенность вновь вернулась к ней.
Через десять минут она уже стояла в полной боеготовности перед Семеном Семенычем, который в этот момент пил, обжигаясь, зеленый чай, напрочь отказавшись от предложенного кофе. Он сослался на скачущее давление, заставив Яну шутливо назвать его списанным товаром.
– Вперед? – спросила она приятеля.
– Угу, – ответил тот, на ходу сделав последний глоток.
Милославская пошла обуваться; Семен Семеныч, схватив из небольшой хрустальной вазочки пару конфет, торопливо последовал за ней.
ГЛАВА 12
– Дай бог, чтоб завелась, – пробормотал Руденко, усаживаясь за руль, и перекрестился.
– Не богохульствуй! – с шутливой строгостью заметила Яна.
Семен Семеныч повернул ключ зажигания и, будто ожидая удара по голове, прищурил один глаз. Мотор заурчал. Но урчанье это, вопреки ожиданию Руденко не переросло в привычное и ему, и гадалке тарахтенье. Движок замолк.
Три Семерки сделал еще несколько попыток, но машина его не слушалась.
– Это все ты виновата! – не с того не с сего заорал он на гадалку.
– Что? Я? – опешив, залепетала она.
– Да, ты! Нечего заранее пристегиваться. В этом вертолете пристегиваются только тогда, когда уже точно уверены, что едут. Иначе, можно сглазить, – уже мягче добавил Три Семерки, в глубине души признав, что неправ.
