Полищук, свинью зарезал. Продавал сало по дешевке. Да, боюсь, домой я это лакомство не довезу: на работе уж стрескал половину, – Семен Семеныч выложил на стол высокий шмат с тонкой мясной прослойкой и невольно облизнулся.
– Какой же ты хохол, Сема… – умильно протянула Милославская.
– А кто ж я еще! – без обиды ответил Руденко.
Яна уселась напротив приятеля и закурила.
– Ты вроде сказал, что с новостями прибыл? – не придавая особого значения этому, спросила Милославская.
– Угу, так точно.
– Ну выкладывай, что там у тебя.
– Ты что-то я смотрю остыла к этому. То на глотку наступаешь, а то…
– Прости, Сема, у меня сегодня был сложный день. Позже расскажу.
– Позже? – Три Семерки глянул на подругу недоверчиво. – Ну как хочешь. Тогда слушай меня. Про труп обгоревший еще не забыла?
– Да ты что, Семен Семеныч!
– Девушка в день смерти села в белую» десятку» и куда-то уехала.
– Та обгоревшая?…
– Да, следствие это установило. Сто процентов. Есть несколько свидетелей.
Лицо Милославской сначала выразило радость, которая прямо на глазах вдруг стала с него исчезать. «И что из этого?» – подумала она, но ничего не сказала, чтобы не обидеть Три Семерки.
– Следствие медленно, но продвигается вперед, – заметил Руденко, видя, что не очень-то осчастливил подругу.
– Да-да, безусловно, – равнодушно пробормотала она, а потом, просветлев, торопливо добавила: – Ты посиди минутку, покури, я сейчас.
Закрывшись в своей комнате, Яна вытащила из колоды Джокер и решила попросить у него помощи. Несмотря на то, что энергии в ее теле практически не оставалось, карта откликнулась довольно быстро: сначала по ладони, а потом и по всему организму пошло тепло и вскоре перед гадалкой уже предстала картина… купли-продажи автомобиля.
Не особенно-то разбираясь в заграничных марках, Милославская все же легко уяснила, что продавалась «БМВ». Сделка происходила в каком-то необыкновенно глухом месте, которое ничем не походило на авторынок. Ни лиц, ни слов продавцов-покупателей Яна не смогла рассмотреть и услышать, но то, что в финале этой сделки машина была все же продана, являлось очевидным.
Очнувшись, гадалка усилием воли вернула Джокер в колоду и, посидев еще немного, чтобы набраться сил, появилась наконец перед Руденко. Он что-то напевал себе под нос и длинным тонким ножом разделывал картошку, освобождая ее от кожуры. В глубокой тарелке уже дымилось несколько желтоватых ее половинок, а на небольшом фарфоровом блюдце было красиво уложено тонко нарезанное сало.
– Как в лучших домах Парижа! – воскликнул он, увидев в дверях подругу и подморгнул ей, кивая на блюдце.
– Боюсь, в лучших домах Парижа нашего восхищения салом не поняли бы, – пробормотала Яна, но Семени Семеныч, кажется, ее не расслышал, продолжая напевать.
Милославская сделала шаг вперед и пошатнулась.
– Яна! – кинулся к ней Руденко. – Да и ты вправду на ногах еле стоишь! Не-ет, так дело не пойдет… Работа тебя совсем погубит!
– Просто голова закружилась…
– Садись, садись, – держа гадалку под руку, бормотал Три Семерки. – И это гаданье еще твое! Все соки из тебя выжимает! – сердито завершил он.
– В холодильнике, кажется, корнишоны есть, – сказала Яна, чтобы направить разговор в другое русло.
– Знаю, видел, – буркнул Руденко и принялся резать хлеб.
– Видела бы Маргарита Ивановна… – посмеиваясь, протянула Милославская, глядя на приятеля.
– Не вздумай ей сказать, что я все это умею! – шутливо грозя ей пальцем и тоже посмеиваясь, протянул Руденко.
– Семен Семеныч, – перейдя на серьезный тон, произнесла гадалка, – у меня к тебе срочное дело.
Три Семерки всплеснул руками.
– Я тебя не понимаю! То она и не рада мне, а то вдруг дело!
– Почему не рада, очень даже рада, – пробормотала Яна, опустив глаза. – Просто с ходу не говорят о работе…
– Ну, что там у тебя за дело? – деловито спросил Руденко, внутренне гордясь собственной значимостью.
– Ты садись, садись, – сказала Яна, – указывая ему на табуретку, – все ведь уже готово.
– А корнишоны?
– Да ну их!
– А все же с ними лучше, – протянул Руденко и полез в холодильник.
Вывалив в хрустальную круглую вазочку маленькие пупырчатые огурчики и сразу подцепив один из них вилкой, он уселся, а прохрустев корнишоном, вытянул губы в трубочку и протянул:
– Объеденье!
– Сема! – сердито заметила гадалка, – давай к делу.
– Давай, давай, – ответил Руденко и пододвинул к себе блюдо с картошкой.
– Мне, вернее, нам… – начала гадалка, – очень нужно, необходимо обратится в ГАИ.
– Куда-а? – протянул Три Семерки, уронив с вилки огурец.
– Ну, в ГАИ, куда же еще.
– Зачем?
– Понимаешь, продана «БМВ».
– И что?
– А то что Галюся исчезла вместе с «БМВ»!
– Хм, «БМВ» у нас в городе в одном экземпляре что ли?
– Нет-нет, Семен Семеныч, – торопливо заговорила Милославская, казалось, забыв о еде, – но я чувствую, что это именно ее машина.
– Чу-увствую! – передразнил Руденко. – Вечно ты со своими чувствами! А факты, факты-то где?
– Ну, Сема, – по-детски капризно протянула Яна, – пожалуйста, ну что тебе стоит?
– Ладно, ладно, будет тебе аленький цветочек. Ешь давай!
Едва сдержав радостные эмоции, гадалка принялась за еду.
– Сем, – осторожно обратилась она к Руденко через несколько минут, – а сегодня это можно сделать?
– Что?
– Связаться с ГАИшниками.
– Да ты что?! Ночь на дворе.
– Но ведь есть дежурные…
– Они не для этого существуют.
– Но доступ-то к базе данных у них все равно есть.
Руденко молчал.
– Вот если, например, – продолжала Милославская, – случай экстренный какой, разве они ждут до утра?
– Иногда ждут.
– А иногда? – хитро протянула гадалка.
– Какая же ты! – рассмеялся Три Семерки.
– Ну так как?
– Попытаюсь… – пожав плечами, ответил Руденко.
– Так, так, так, – задумавшись, пробормотала Милославская. – Срочно надо позвонить!
