свешенную в сторону кобуру.
Девица спешила и, казалось, совершенно не заметила замеревшую Яну. Она смело открыла дверь в реанимацию и, тихо притворив ее за собой, скрылась внутри. «Может быть, доктор приказал?» – судорожно подумала гадалка, но тут же поднялась и, выхватив пистолет, ворвалась внутрь.
Девушка, сбросив с себя колпак, лежала на груди Незнамова и крепко прижималась к нему, не произнося ни звука. Милославская остолбенела. Копна волос, рассыпавшихся по халату, показалась ей ужасно знакомой.
Она вдруг подумала, что никакой это не киллер женского пола, а Галя Незнамова. Скорее всего, она из средств массовой информации узнала о том, что ее отец находится на грани жизни и смерти и в состоянии таком пребывает, возможно, последние минуты, готовясь отойти в мир иной. Горячее чувство понимания этого, по сиюминутному предположению гадалки, сподвигло дочь бизнесмена к преодолению всех преград во имя встречи с переживающим критические минуты отцом. Яна знала, что в таком состоянии человек бывает способен на многое.
У Милославской не было ни одной лишней секунды для размышлений над правдоподобностью собственной версии.
– Галюся! – тихо воскликнула она.
Девушка вдруг приподнялась и невольно, даже инстинктивно, совершенно без испуга, обернулась. В полумраке просторной комнаты, освещаемой только одним большим светильником, горевшим тускло, глаза их встретились. Долгожданная гостья смотрела дерзко, зрачки ее блистали.
Милославская, совершенно растерянная и неуверенная в своем предположении, навела на девушку пистолет.
– Папа! – вскричала та и снова прижалась к телу.
Незнамов вдруг как-то повел головой, пошевелил губами и, судорожно задергав веками, приоткрыл глаза. Он посмотрел на девушку и был не в силах что-то сказать, но лицо его приняло такое невероятное выражение, что было понятно: он ее узнал.
Девушка вдруг поднялась и двинулась прямо на Милославскую. Та, не зная что предпринять, беззвучно шевелила губами. В этом стрессовом состоянии гадалка даже не заметила, как нажала на курок… Раздался выстрел. Звук выстрела и звон разбитого и осыпающегося стекла в этой тишине коридоров был подобен внезапно грянувшему грому. Девица рванула вперед и в мгновенье ока сшибла с ног Милославскую.
Разбуженный грохотом, Руденко вскочил на ноги и пытался нащупать пистолет, которого на месте не было. Подобная вихрю, девушка легко сбила с ног и его, полусонного и абсолютно ничего не понимающего.
Доктора, выбежавшие из ординаторской и увидевшие сотрудницу в белом халате, вопрошали:
– Что там? Что это было?
Она молча пронеслась мимо них и скрылась за высоким стеклянными дверями.
– Галюся! За ней! – неистово заголосила гадалка и рванула вперед, увлекая за собой Три Семерки.
– Да постой ты! – резко отпрянув назад, крикнул он.
– Что это было? Где пистолет?
– Вот он! – гадалка протянула приятелю пистолет, – Бежим же! Она уйдет!
– Зачем уйдет? Куда? – переваливаясь с боку на бок, Семен Семеныч побежал насколько мог быстро.
Врачи, недоумевающие, как горох посыпавшиеся с разных отделений, разом кинулись в реанимацию, где тихо хрипел, называя имя дочери, Незнамов.
Когда Руденко и Милославская выскочили на улицу, они увидели трогающуюся с места белую «десятку».
– Уверена, что это та самая! – воскликнула Яна. – В погоню!
Тут же они с Семеном Семенычем уселись в милицейский «УАЗик», взятый им ввиду отсутствия в этот день его личного транспорта, и, резко тронувшись с места, помчались в след за солидно к оторвавшейся от них к тому времени машиной.
На ходу, пытаясь перекричать рев мотора, гадалка рассказывала приятелю, как все произошло. Он, дослушав до половины, стал жутко материть ее за пистолет, с которым она как следует не умела обращаться.
Десятка, минув пару светофоров, вывернула на улицу, резко поднимавшуюся вверх. Это был частный сектор, и дорога тут простиралась соответствующая. «УАЗику» были практически нипочем засохшие земляные колеи, он только рьяно подпрыгивал и двигался вперед. Зато «десятка» более легко лавировала между ними.
Семен Семеныч включил сирену.
– Дорогу-то уступать некому! – кричала ему гадалка.
– А, так, для устрашения! – махнув рукой ответил он.
Вскоре они оказались в одной из самых глухих частей города. Расстояние между «УАЗиком» и «десяткой» то сокращалось, то вновь увеличивалось. Вступить в схватку в таком захолустье было опасно. А зачем вступать? Ни Яна, ни Три Семерки никак не могли понять, почему дочь Незнамова пытается от них скрыться.
Руденко, понимая, что объявившие себя противниками сдаваться не собираются, связался с постами ГАИ и призвал их к перехвату «десятки». План перехвата был составлен в считанные секунды и объявлен по всему городу. Те «дорожники», которые планировали провести эту ночь спокойно, глубоко ошиблись.
Полосатый шлакбаум на выезде из города перекрыл дорогу. Упитанный сотрудник ГИБДД легко взмахнул своим полосатым жезлом, указывая на обочину. «Десятка» подчинилась – ехать было некуда.
Стекло автоматически опустилось, водитель снизу вверх посмотрел на сотрудника – тот представился:
– Капитан Ермолов. Документы, пожалуйста, – при этом капитан отошел немного и посмотрел на номера автомобиля, а потом кивнул своим коллегам, которые с автоматами стояли у противоположной стороны дороги.
Те сразу подошли ближе. Ермолов посмотрел в развернутое водительское удостоверение и строго произнес:
– Выйдите, пожалуйста, из машины.
– А в чем дело? – занервничав, спросил водитель. – Нам нельзя задерживаться ни минуты! Что-то не в порядке с документами?
– Сопротивление чревато последствиями, – ответил капитан, – выйдите.
Двое наставили на «десятку» автоматы.
Тут открылась соседняя с водительской дверь, и из машины вышла рыжеволосая стройная девушка.
– Товарищ капитан, – капризно заговорила она, – наши жизни в опасности! Мой отец – влиятельный человек. Меня похитили! Я бежала, и вот теперь за мной гонятся похитители! Они страшные люди! Вы не в силах нам помочь, лучше отпустите, а их задержите! Они на милицейском «УАЗике».
ГИБДДшники переглянулись. Девушка говорила очень убедительно и даже заплакала.
Вдруг из-за поворота со скрипом колес вывернул тот самый «УАЗ».
Милославская и Руденко, казалось, вот-вот уже должны были поравняться с «десяткой». Три Семерки выжимал максимальную скорость, и в этот самый миг больше всего надеялся на удачу. Еще мгновенье, и он обгонит ее, а затем встанет поперек дороги – ехать противнику будет некуда.
Вдруг – глухой звук: правое колесо налетело на что-то, мотор заглох. Десятка стала отрываться, а ругань Семена Семеныча ничем не могла ему помочь.
Три Семерки попробовал несколько раз повернуть ключи зажигания – мотор безжалостно глох. Резко хлопнув дверью, он выпрыгнул на улицу и, взяв из-под сиденья какую-то железяку, вставил ее в круглое отверстие, крутнул ею два раза и совершил чудо – машина затарахтела.
Десятка к тому времени уже скрылась из виду. Главное – неизвестно, куда. Доехав до перекрестка, Руденко притормозил.
