— А как я предупрежу вас, когда замечу поворот?
— Не услышит никто, кроме нас, — поправила супруга Тродда.
— Возчики с охранниками могут заметить мое отсутствие.
— Не заметят.
— Они тоже… — Я покрутил пальцами в воздухе. — Слегка одурманены? Не опасаетесь, что в момент опасности не успеете привести их в чувство? Или приведете, но они так оторопеют, что ничего не успеют поделать?
— Они вовсе не одурманены, — пояснил Сарго. — Просто не видят и не слышат лишнего. Это легко устроить. С посторонними зеваками сложнее, а с теми, кто всегда под боком, — никаких проблем.
— Удобно, — согласился я. — А как я, по-вашему, должен карабкаться на воз со связанными ногами? Вы меня подсадите?
Вместо ответа неведомая сила перебросила меня через задний борт, так что я упал на локти, пребольно стукнувшись при этом. Хуже того — оказался нос к носу с драконом и поспешил отползти.
— Прекрасно, — констатировал я, усевшись поудобнее. — А не могли бы вы бросить мне мою флягу? Клянусь, в ней нет напильника! И зелья, способного унести меня в неведомые дали, тоже нет, хотите — попробуйте сами.
Кто-то из них — видимо, Тродда — прицельно обдал меня струей ледяной воды.
— До вечера от жажды не сдохнешь, — любезно сказала она и завязала тент.
Делать нечего, я облизал руки и задумчиво обсосал насквозь промокшие рукава рубашки — в глотке-то пересохло. Потом перевел взгляд на дракона и сказал:
— Однако и влип же я…
Клянусь, дракон покосился на меня с сочувствием.
Глава 5
Воз скрипнул и покатился вперед с нешуточной скоростью: видимо, чародеи действительно выгладили дорогу, а волов погоняли всерьез.
Внутри было жарковато, и я решил было, что выглянуло солнце, но нет, наоборот — по брезенту то и дело принимался барабанить дождь. Жар исходил от дракона, сообразил я. Похоже, дело и впрямь неладно: когда я видел эту тварь у Веговера, ничего подобного не наблюдалось, а теперь… Теперь так и мерещилось: под грязно-бурой чешуей разгорается пламя. Пока оно еще не слишком яркое, это всего лишь тлеют угли в горне, но их жара уже достаточно для того, чтобы разогреть драконье тело до такой степени, что притронуться к нему — все равно что к натопленной печи. Что же будет, когда горн раскалится докрасна и огонь вырвется наружу?
«Если это случится рядом со мной, я даже понять ничего не успею», — успокоил я себя и занялся более насущными вещами.
Тродда не солгала — цепочка оказалась очень прочной. Порвать ее у меня не вышло, перетереть о звено драконьих оков за неимением чего-то еще — тоже. Несомненно, чародейка знала, как я развлекаюсь, и насмехалась над тщетностью моих попыток. Конечно, пока я этого не слышал, она могла хоть ухохотаться… Тем не менее желание удавить ее этой самой цепочкой становилось все сильнее и сильнее.
Пить хотелось все ощутимее, но она опять-таки была права: до вечера не умру. Хуже будет, если от жары и духоты у меня разболится голова — тогда я точно не смогу ничего придумать… Но пока обошлось: дурная тяжесть как пропала с ночи, так и не возвращалась. И хорошо, что я не попросил кроме фляги кисет. При чародеях я ни разу не курил, и это вызвало бы недоумение. Они не преминули бы проверить, обнаружили в кисете вовсе не накорри… Несомненно, Тродда легко догадалась бы, что это за снадобья, а я тем самым дал бы ей в руки отличный козырь. Легкую боль я стерпеть могу, но иногда… иногда случается такой приступ, что за пилюлю я на что угодно готов. Хоть на этом вот драконе жениться, хоть на Тродде — уже без разницы. Оставалось уповать на то, что в ближайшие сутки со мной ничего не случится…
Я устроился на полу и отогнул край брезента, чтобы впустить свежий воздух. Моя Гуш шла привязанной к следующему возу, я мог видеть ее на поворотах. Я даже насвистел бравурный мотив — призыв скакать со всех ног. Гуш вполне могла оборвать привязь и скрыться… если бы услышала меня. Но зачаровано было на совесть: возчик позади в упор смотрел на мою высунувшуюся из-под брезента руку и не видел ее, до Гуш не долетали звуки, а ведь слух у нее не хуже моего.
Хорошо еще, я успел ее оседлать, а расседлывать никто не стал. Все мои пожитки вроде бы на месте. С Тродды станется порыться в вещах, но вдруг обошлось? Или, по крайней мере, она ничего не выбросила в придорожную канаву и не присвоила. Деньги — пес с ними, но имелось там кое-что поважнее денег…
«Чародеи-то меня слышат», — вспомнил я и принялся напевать. Негромко, чтобы окончательно не пересохло в глотке, но отчетливо. Сплошь непристойные песенки, каковых я знал превеликое множество. Слух у меня отличный, музыкальный в том числе — чужую фальшь я слышу преотменно. Но вот сам попасть в ноты, увы, не в состоянии, а потому меня обычно предпочитают угощать за счет заведения, лишь бы я не подпевал веселой компании: перекричать-то я многих могу, но… Лучше не нужно.
Вряд ли Тродда краснела от этих песенок (наверняка слышала их побольше моего), но, надеюсь, к вечеру начала закипать. Правда, никто не просил меня заткнуться, и я понадеялся: вдруг она приглушила звук?
Еще я уповал на то, что дракон от моих певческих упражнений не взбесится. Он, правда, как взглянул на меня один раз, так с тех пор и лежал, прижмурившись, и ни на что не реагировал. Иногда мне казалось, что из ноздрей у него вырываются струйки пара, будто где-то внутри докипали остатки залитой в зверя воды.
Наступил вечер, и возы замедлились, но не остановились совсем. К моему узилищу кто-то подошел — я узнал шаги Сорго, — и брезент отодвинулся.
— Держите флягу, — сказал он. — И ради всего сущего, умолкните хотя бы на ночь!
— А вы что, собираетесь спать? — удивился я, принюхавшись к горлышку. Ничем посторонним не пахло, но пить я не торопился. — Почему тогда не остановились на привал?
— Решили, что лучше потихоньку поедем вперед, чтобы завтра
