— Тогда лучше перебить всех чародеев, если они такие опасные, — предложила Кьярра.
Мне нравился ход ее мыслей: нет чародея — нет проблемы. Однако я не мог не возразить:
— Драконов же не перебили.
— И правильно, — заявила она. — Разве драконы переходят на чужую сторону?
— Да, было дело. Но ты права, они сделали это не по своей воле, им велели командиры.
Кьярра вдруг нахмурилась и тихо проговорила:
— Я неправильно сказала. Драконы, ты сам говорил, живут вместе с людьми. И, уж наверно, понимают, что делают.
— Они зачарованы, — напомнил я. — Колдовские печати вынуждают их слушаться, даже если им не хочется бросаться навстречу гибели. И был один — я даже запомнил имя, в газетах писали, Безрассудным его звали, — он отказался выполнять приказ, не пожелал переметнуться. Но и противиться не мог — печати заставляли…
— И что случилось?
— Он сделал вид, будто послушался командира, а потом сложил крылья и рухнул с высоты на вражеский лагерь — приказано было приземлиться в расчетной точке, он так и сделал, только не привычным способом. Видимо, это все, что ему оставалось… Погиб вместе с экипажем. Заодно угробил несколько важных шишек противника — они ожидали торжественной сдачи и не подняли в воздух своих драконов, некому было перехватить Безрассудного. Потери среди простых солдат я даже не считаю… — Я вздохнул и добавил: — А с нашей стороны это представили как диверсию. Дескать, командир Безрассудного втерся в доверие, сделал вид, что намерен перейти на сторону врага, а сам благородно пожертвовал собой и своей командой, чтобы ослабить чужое командование. Глупо, если подумать, но люди проглотили, не подавились.
— Жалко его, — поежившись, сказала Кьярра. — Я бы так не смогла.
— Откуда тебе знать, что бы ты смогла, а чего нет? Ладно, продолжим. Чародеи обосновались на Баграни, и выковырнуть их оттуда нереально. Хотя бы потому, что обычный человек против них ничто, а против драконов они остров и окрестности зачаровали первым делом. Но все-таки попытки как-то их приструнить не прекращались. В последней войне Баграни едва не пал.
— Как это?
— Противник собрал достаточно сил, чтобы хватило для прорыва обороны острова, — ответил я. — Знаешь, колдовство колдовством, но если очень долго и сильно бить в зачарованную стенку, можно пробить дыру. Вдобавок, нашлись чародеи, которым не слишком нравился Совет.
— Наверно, их туда не взяли, — предположила Кьярра.
— Вполне вероятно. Или они не угодили чем-то, или во мнениях не сошлись, не важно. Главное, на острове быстро осознали, что сидеть в осаде смогут долго, но рано или поздно выдохнутся. Это колдовство, которое защищает Баграни, оно… как бы объяснить… Вроде паутины, — придумал я сравнение. — Она натянута, висит себе, но стоит мухе в нее угодить, паук тут же узнает об этом и появляется, чтобы сожрать добычу.
— Если все время дергать паутину, паук с ума сойдет, — предположила она.
— Во всяком случае, устанет метаться из стороны в сторону, чинить порванные нити, потом начнет путать настоящих мух с какими-нибудь соринками, которые ветер принес, и рано или поздно допустит ошибку. И тогда достаточно крохотной дырочки в обороне, чтобы ее расширить и прорваться внутрь… — Я перевел дыхание и продолжил: — Вражеское командование хорошо это понимало. Они изматывали чародеев осадой, внезапными атаками, настоящими и ложными, и готовы были продолжать до победного конца. Силы у чародеев не бесконечные, а постоянно держать чары острова в полной боевой готовности очень тяжело. Настолько, что на контратаку у них не хватало ресурсов.
— На что?
— Сами напасть не могли, — пояснил я. — Только отбиваться.
— Но они что-то придумали, — уверенно сказала Кьярра. — Раз до сих пор никуда не делись.
— Конечно, придумали. Чародеи хитрые. Но тогдашний наш король тоже был не лыком шит…
— А чем? — удивилась она. — И разве людей шьют?
На этот раз я застонал вслух и сказал:
— Это означает — он был не промах…
— Не промахивался на охоте?
— Да нет же! Так говорят, когда имеют в виду, что человек умный, хитрый, в общем, своего не упустит.
— Так бы сразу и сказал, — проворчала Кьярра. — А то сперва говоришь непонятно, а потом злишься, что я не понимаю. Как тут поймешь, если люди зачем-то называют вещи не своими именами?
Я подумал, не налить ли себе еще, но отказался от этой идеи. Хватит уже на сегодня, и без того виски ломит. Чего доброго, станет хуже, а пилюли лучше с выпивкой не мешать.
— И что сделал король? — подергала она меня за рукав.
— Он ничего не делал, — ответил я. — То есть, конечно, направил соседу ноту протеста: мол, что это вы вытворяете, договорились же не нападать на Баграни… Получил ответ в духе «не лезьте не в свое дело», довольно резкий, но проглотил это. И стал ждать.
— А-а-а! — радостно выпалила Кьярра. — Я поняла! Он хотел, чтобы обе стороны устали, а тогда победил бы всех! Я так делаю, когда у рогатых гон и они дерутся за самок. Они бьются, бьются, даже меня не замечают. А я обоих — раз! — и сцапала. Или того, который проиграл. Но вообще самки вкуснее, — добавила она справедливости ради. — На битвы просто смотреть интересно. Иногда я даже выбираю одного рогатого, и… ну… как это называется?
— Болеешь за него? Как люди за лошадей на скачках или борцов на состязаниях?
— Наверно. Обидно, если он проигрывает, — вздохнула она. — Так я угадала?
— Почти, — улыбнулся я. — На то, чтобы справиться с обоими противниками, пусть даже ослабленными, у нашего короля сил бы не хватило. А вот оттяпать кусок у побежденного — это пожалуйста. Да и победителя тоже можно пощипать, пока он не оклемался.
— И кто победил? — с живым интересом спросила Кьярра.
— Погоди, я до этого еще не добрался. Глава Совета чародеев понял, что дела плохи и долго им не продержаться. А как
