К чему это я?
Ах да, к тому, что воспоминания Кьярры напоминали эти самые колдовские картинки: одна сцена сменяла другую не плавно, как это бывает в жизни, а рывками.
Вот она возвращается с охоты, усталая, но довольная. Прислушивается — меня еще нет, но я обещал быть к заходу солнца, а до него еще далеко. Переодевается в неудобную одежду, потому что обещала быть наготове на случай визита той же Бет. Больше заняться нечем, и Кьярра выходит в сад.
Драконария на исходе дня пахнет так, что голова идет кругом, но в ее аромате мерещится не только запах металла, но и запах крови. Кьярре кажется, что это не к добру — еще вчера она ничего подобного не ощущала. Значит, что-то неладно. И дело не в цветах, это ведь просто растение, даже не ядовитое, и от него нельзя ждать подвоха. Самое ужасное, что может случиться, если нанюхаешься драконарии, — голова разболится. Это я сказал Кьярре, закрыв на ночь окно. А она у себя открыла, и ничего ей не сделалось. Наверно, потому что они с этим растением почти что родственники, зовутся похоже, а вот я…
Тут картинка сменилась, видимо, Кьярра смутилась, когда поняла, что раскрывает свои рассуждения обо мне.
Кьярра сидит у окна. Долго сидит и принюхивается — не иду ли я. Но меня все нет и нет, и солнце, чтоб ему провалиться, еще слишком высоко. Оно даже не цепляется за крыши домов, а значит, ждать придется долго.
Заняться нечем. Искать знакомые буквы в книгах скучно. Даже если они складываются в слова, некому объяснить, что эти слова означают. Писать, как люди, Кьярра не умеет. Попробовала — разлила чернила и долго оттирала пятно на столе. Не вышло. Прикрыла стопкой бумаги — может, я не замечу или решу, что чернильницу перевернул предыдущий жилец. Ругать не стану, Кьярра знает, но все равно обидно — человеческое тело такое неуклюжее…
Попробовать порисовать угольком, как я однажды сказал? Но на чем? На светлой обивке стены нельзя — за это точно попадет. Разве что на полу, а потом стереть? Или отправиться в пещеру — там-то можно пачкать стены сколько угодно…
Но чу! Кто-то идет!..
Кьярра замирает на месте, выронив уголек. Это чужие. Одного гостя она узнает — Бет, женщина из поезда. Второго — нет, но, кажется, Бет не хочет с ним идти.
— Я не понимаю, при чем здесь я? — говорит она. Слишком громко говорит.
Кьярра уже знает, что благородные дамы не повышают голос, а кричат только базарные торговки, простолюдинки.
Бет не кричит, но от нее пахнет страхом.
— Повторяю, я не знаю никакой Катталены, — продолжает она. — Ту девушку звали Кьярра. Понятно вам? Кьярра!..
Слов второго человека Кьярра не слышит — он как раз заботится об этом, — но по тону чувствуется, что он пытается в чем-то убедить Бет. Да, верно: он велит ей первой войти в дом и позвать Кьярру. Кьярра знает ее и не станет нападать, а даже если попробует, второй человек будет начеку и защитит Бет.
Кьярра недоумевает, но чувствует, как в хребет вонзаются ледяные иглы, — так она ощущает опасность. Можно уйти сию же секунду, но она хочет узнать, что нужно незнакомцу. И еще думает о том, что я скоро вернусь — и попаду в ловушку, а она даже не может меня предупредить. Умела бы — написала записку… Нет! Ее заметят, а если спрятать, я не успею найти вовремя…
Признаюсь, на этом моменте я растрогался. Одновременно мне сделалось смешно, и, кажется, Кьярра рассердилась.
— Да говорю же вам, я даже предположить не могла! — снова слышен голос Бет. — Но если вы так настаиваете, я войду, конечно…
Открывается входная дверь — Кьярра не заперла ее, вернувшись из сада, — слышны шаги.
— Кажется, никого нет дома! — снова очень громко говорит Бет, а мужчина (теперь хотя бы это ясно) что-то бубнит в ответ. — Похоже, слуг здесь не держат… Хорошо, хорошо, я позову… Кьярра! Кьярра, ты здесь, дитя мое?
А она вдруг вспоминает мои слова. Ищет на полу уголек, но хлопает себя испачканной рукой по лбу — на полу я могу и не заметить послания, а на стене его увидит кто угодно!
На столе — неприбранные остатки завтрака. Я торопился, а Кьярре беспорядок безразличен. Хлеб, кусочек сыра… все не то! Солонка… Соль похожа на песок, а Кьярра когда-то выводила на нем палочкой буквы.
Соль высыпана на стол, Кьярра разравнивает ее ладонью и пальцем выводит стрелочку: «Я улетела». И пытается нарисовать рядом дракона, но ничего не выходит, получается какая-то закорючка!
Чужие шаги уже совсем рядом — шелестит подол Бет, уверенно топает мужчина. Кьярра по-прежнему не может учуять, что он собой представляет, а значит, это чародей. Только они могут спрятаться, закрыться от других, притвориться обычными людьми. Этот перестарался — от любого человека хоть чем-то да тянет. Простеньким амулетом на удачу, соседским или собственным сглазом — «чтоб тебе провалиться!», «типун тебе на язык» — такое летит во все стороны, люди даже не задумываются, что говорят…
Нужно спешить. Кьярра торопливо дорисовывает на рассыпанной соли мотылька-дракона и загогулину-гору и шагает прочь — на Багралор. Там никто не достанет, я ей так сказал.
Только она не уходит совсем. Остается на тайной дороге, так, чтобы видеть происходящее в гостиной.
А там
