негромко проговорил:
– Им сейчас не до нас. Может отойдем к подъезду?
Только в этот момент Милославская поняла, как она промокла. Послушно шагая за бугаем, она лихорадочно размышляла, имеет ли смысл попытаться поговорить с санитаром или лучше не выдавать ему своих знаний.
Стоя под навесом они напряженно наблюдали за разворачивающейся картиной. Санитары быстро погрузили Никитина на носилки и увезли. Руденко осторожно, стараясь ни к чему не прикасаться, заглянул в джип, чтобы убедиться в отсутствии там людей. В этот момент санитар, за которым Яна внимательно наблюдала краем взгляда, стараясь скрыть свой интерес, пристально разглядывал джип. Увидев освещенный фарами патрульной машины номер, он тихонько охнул и выматерился, забыв о присутствии Милославской. В следующее мгновение он рванул было в квартиру, затем, видя, что к ним подходит милиционер послушно замер.
От Яны, представившейся случайной прохожей, и санитара потребовали паспортные данные, чтобы зафиксировать их в качестве свидетелей. Санитар тут же рванул в квартиру, объяснив, что выскочил спросонья без документов. Яна жалобным голосом проговорила:
– Позвольте в таком случае воспользоваться вашей уборной. Мне не хорошо.
Стоящий рядом милиционер открыл было рот, желая объяснить, что он с удовольствием проводит граждан в жилище, заодно немного и пообсохнет, когда Яна, немного отступив назад, что ее не видел санитар, скорчила зверское выражение лица и выразительно прожестикулировала подошедшему Руденко. К счастью «Три семерки» на этот раз проявил недюжинную сообразительность и вовремя притормозил сержанта:
– Я присмотрю за гражданами и поговорю с ними. Идите пока к машине и ждите криминалистов. Заодно проследите, чтобы никто близко не подошел, – проговорил он, недовольно оглянувшись на несколько зажженных окон из которых уже выглядывали любопытные бабуськи. А парень с девчонкой, видимо до этого обжимавшиеся в подъезде, не опасаясь понемногу утихающего дождя, короткими перебежками подбирались все ближе и ближе.
Руденко, выразительно поглядывая на жестикулирующую Яну, добавил:
– Вы можете пройти домой, за документами, а я через несколько минут подойду. Необходимо зафиксировать ваши показания.
Милославская посмотрела на Джемму и строго проговорила:
– Сиди здесь. У подъезда. Я скоро вернусь.
Яна и санитар прошли в квартиру, отделанную довольно-таки дорого и со вкусом, оставляя за собой мокрые следы на паркетном полу. Санитар, предварительно представившись Юриком, показал женщине, где расположены удобства и, проследив за тем, закрыла ли она за собой дверь, вошел в комнату. Через мгновение прислушивающаяся Яна включила воду, выскользнула из туалета и приникла к двери. ожидания ее были не напрасны. Торопливым шепотом санитар говорил по телефону с кем-то.
– Да… Извините… Нет, Юрий Владимирович, экстренно… Только что в моем дворе обнаружили джип Никитина… Не знаю… Увезли на скорой… Он опять сделал это… Не могу сейчас говорить… Да.
Через мгновение раздался звонок в дверь и санитар пошел открывать Руденко. Яна уже шумно плескалась в туалетной комнате. Она знала лишь одного Юрия Владимировича. Конечно, вполне возможно, что это вовсе не Альбин, но проверить, как Яна считала, не помешает.
Руденко привел с собой сержанта, для ведения протокола. После стандартной записи паспортных данных, Семен Семеныч потребовал краткого отчета о том, что видел сегодня вечером санитар. Затем, строго взглянув на Яну, добавил:
– А вам, гражданка Милославская, придется проехать в отделение, раз документов с собой нет.
Милославская послушно кивнула, а оказавшись за дверью, надежно закрытой хозяином и немного отойдя, чтобы их не было слышно, попросила Руденко оставить человека, проследить за этим свидетелем. «Три семерки» удивился:
– Думаешь, это он пришил Никитина? Что-то у тебя идеи все оригинальней и оригинальней. То из-за тебя приходится такой цирк ломать перед этим санитаром, то следить за ним велишь.
Но не смотря на ворчание, лейтенант все же оставил у двери сержанта с приказанием проследить за санитаром. Яна и «Три семерки» вышли во двор. Машину Никитина куда-то увезли на буксире. Дождь закончился и свежий, пахнущий озоном воздух нежной прохладой ласкал лица людей.
– Ну, показания с тебя мы завтра снимем, я позвоню, когда надо будет в отделение приехать. Только скажи мне теперь, пожалуйста, как я, так тебя раз этак, стану объяснять нахождение тела? Ехали мы ехали, во дворик случайно заехали, в джип за магнитолой залезли, а там человечек лежит?
– Да ладно, не переживай, – Яна устало улыбнулась. – Я сама все объясню. Ты мне лучше утром обязательно сообщи о том, выживет ли Никитин.
– О-ох, – смачно зевнул лейтенант. – Ни сна с тобой, ни покоя. Вторые сутки не сплю. Ну, загружайся давай со своей собакой. Домой довезти?
Яна посмотрела на небо. Ветер разогнал тучи и на прояснившемся небосклоне виднелся круторогий убывающий месяц, чем-то неуловимо похожий на рисунок на картах Милославской. Там хулиганистый месяц, казалось, сиял такой же лукавой улыбкой. Звезды начинали бледнеть. «Скоро уже рассвет, – подумала Яна. – А сколько же лет я не встречала рассвет, не смотрела на это грандиозное зрелище перевоплощения ночи в день, тьмы в свет?» Яна с грустью вспомнила, что последний раз это было много, казалось бы, тысячи лет тому назад, в другой жизни, когда она вместе с мужем, решила, что пятилетний сын должен увидеть эту потрясающую и запоминающуюся на всю жизнь красоту.
Они тогда отправились в небольшой туристический поход. Яна туризмом никогда не увлекалась, кроме того с ними был маленький ребенок, так что далеко они не уезжали. Но эта встреча восхода на реке запомнилась на всю жизнь не только восхищенному, забывшему про сон сынишке, но и самой Яне. Такие пронзительные мгновения счастья бывают так редко. Они запоминаются на всю жизнь и вызывают потом тоскливое ощущение потери.
Неожиданно Яне захотелось вернуться в прошлое, вспомнить исчезнувшее счастье, сгинувшую, словно сон, былую жизнь. Она взглянула на Джемму, вдохнула прохладный, пахнущий цветущей рядом акацией воздух и проговорила:
– Знаешь, ты меня лучше никуда не вези. Я здесь останусь.
Руденко, шагающий к своей машине, даже споткнулся от неожиданности и обернулся:
– Ты что? Сбрендила? Караулить, что ли, его собралась?
– Нет. Просто прогуляюсь.
Яна не собиралась давать какие-либо объяснения лейтенанту. Во-первых, признаваться в своих столь не свойственных ее рациональной натуре сентиментальных воспоминаниях и нахлынувших чувствах не хотела. Во-вторых, она сама не могла объяснить, почему ей так хочется спокойно поразмышлять не в душной комнате, а на свежем воздухе, пройдясь по улицам, на которых еще нет вечно куда-то спешащего, суетящегося и толкающегося потока народа. «Должно быть, бессонная ночь отрицательно сказалась на моих умственных способностях», – иронично усмехнулась про себя Яна. Руденко же всей своей грузной тушей подпрыгивал рядом, пытаясь объяснить своей иррациональной подруге, что расхаживать в такой час по городу – самоубийство. Из него так и сыпались цифры статистики избиений, надругательств, хулиганских выходок расшалившихся ночью малолеток. Яна одной фразой отмела все его возражения:
– Семеныч, спасибо за заботу, но я сама справлюсь. Со мною Джемма, а кроме того, ты мне сам неоднократно заявлял, что ближе к рассвету угоманивается почти все хулиганье.
Не зная что на это ответить и не в силах постичь настроение Яны, Руденко лишь пожал плечами и обиженно хлопнул дверцей своей машины.
Милославская взяла Джемму за поводок и отправилась куда глаза глядят. Она чувствовала, что только в тишине уснувшего города, среди омытой летним дождем листвы способна будет поразмыслить над обстоятельствами этого запутанного дела и прийти к какому-то выводу.
Женщина медленно шагала по Соборной улице. Она шла почти бессознательно, не выбирая направления, а следуя за тянущей поводок Джеммой.
В предрассветный час город преобразился. Не бросался в глаза валяющийся повсюду мусор, еще не убранный дворниками, в розоватом свечении скрадывались обшарпанные фасады особняков, выстроенных
