признаться во всем, как и Анну, было практически невозможно или во всяком случае очень сложно. У Яны в руках было лишь одно оружие – знание о связи Тихоновой со сторожем. но и оно могло стать не столь уж действенным, если супруг Лилии смотрел сквозь пальцы на измены жены.
– Здравствуйте госпожа журналистка, – насмешливо протянула Тихонова, властно бросив подбежавшей официантке: – Апельсиновый сок.
Так как Яна ничего не ответила, Лилия язвительно продолжала:
– Или может лучше называть вас сыщиком, экстрасенсом, колдуньей, разнюхивающей чужие дела и сующей свой нос, куда не просят?
– Не стоит демонстрировать свои познания относительно моего рода деятельности и переходить на оскорбления, – Яна в упор спокойно смотрела на женщину, несколько смутившуюся под этим властным умным взглядом. Лилия схватила принесенный стакан и, чтобы скрыть свое замешательство, немного отпила. Она чувствовала, что при желании собеседница способна ответить ей ни чуть не менее язвительно и резко, но только по какой-то причине сдерживается.
– Я уже поняла, – продолжала затем Яна, закуривая, – что с подругой вы побеседовали, так что можно обойтись без неуместных экивоков и разъяснений, а сразу же перейти к делу.
Лилия молчала, нервно извлекая из сумочки сигарету. Она старалась выглядеть как можно более спокойной, и ей бы это даже удалось, если бы не резкие движения рук. Достав сигареты, она не спешила просить у Яны зажигалку. Бросив взгляд на стоящий неподалеку столик она, кокетливо улыбнулась. Мужчина, скучающе отхлебывающий из высокого стакана пиво и ежесекундно поглядывающий на часы, видимо, в ожидании, опрометью кинулся к даме со своей зажигалкой.
Прикурив, и одарив джентельмена еще одним благодарным взглядом и улыбкой, Тихонова почувствовала, что полностью овладела собой и способна продолжать разговор, не высказывая замешательства.
– И что же за дело вы имеете в виду? Ваши нелепые попытки оскорбить и запугать мою подругу, Анну? Вы довели ее вчера до слез, у нее подскочило давление, пришлось даже вызывать врача. А ради чего, – Лилия говорила четко и властно, но Яна не перебивала ее, желая определить какую тактику защиты та выберет. – Запомните, ни Аня, ни я не имеем ни какого отношения к смерти этого самого соседа, как его там.
– А где вы сами были в этот день, – спокойно поинтересовалась Милославская, прекрасно зная, что у Тихоновой, которая, конечно, и не собиралась совершать убийство своими руками, будет подготовлено надежное алиби.
– В ресторане! – торжествующе воскликнула Лилия. – И видели меня там множество посетителей, не считая персонала, – нарочито изящным жестом она протянула руку с сигаретой к пепельнице и, как в замедленной съемке, грациозным движением стряхнула пепел. Она будто бы давала всем окружающим полюбоваться своим совершенством. Яна лишь усмехнулась про себя. Во время предыдущей встречи подобных повадок она не замечала. По всей видимости, чтобы чувствовать себя уверенной, Тихонова в данный момент предпочла натянуть на себя своеобразную маску «роковой женщины», поражающей окружающих с первого взгляда. Вот только проблема была в том, что Яну это ничуть не задевало и не запутывало. Она понимала, что под подобными повадками пустышки, думающей лишь о противоположном поле, скрывается холодный и трезвый рассудок.
– А если вы думаете, – продолжала Лилия, – что подловите меня на том, что я не спросила, какой именно день имеется в виду, то можете и не надеется – этот затасканный приемчик не сработает – от Анны я прекрасно знаю, что за день интересует вас в данный момент.
– А ночь? – голос Яны был насмешлив. Теперь она нанесла удар и наблюдала за реакцией собеседника. – Поближе к рассвету вас видело так же много народу? И сегодня тоже?
Краска неожиданно выступила на ее щеках, но Тихонова ни на минуту не опустила глаз. Решительно и спокойно смотрела она в лицо Яны, а затем четко произнесла:
– После работы я была с мужем.
– Вы спите с ним в одной комнате? Или, может, ваши аппартаменты расположены далеко от него? Именно поэтому, пожелав спокойной ночи супругу и поцеловав его в щечку, вы могли ускользнуть назад, на работу? Ведь там ваш новый сторож в состоянии предложить более увлекательное занятие, не так ли? Когда же вы спите, интересно было бы узнать.
Лишь на одно мгновение Тихонова лишилась дара речи. Алые пятна на ее смуглых щеках выделялись все резче и резче. Выражение ужаса, стыда, отчаяния и даже ненависти промелькнули в глазах и исказили на секунду ее черты. Яна невольно отвела взгляд, заметив, что на растерянном лице Лилии проступили незаметные ранее морщинки и складочки, выдающие истинный возраст и даже старящие ее.
– Откуда вы узнали о нем? – глухим голосом проговорила она, судорожно затушив сигарету. Казалось, маска женственной самки, купающейся в лучах мужского поклонения красоте, в одно мгновение слетела с ее лица. Даже движения стали естественными и более спокойными. Яна наконец-то видела настоящую Лилию, ту, которая, наверное, представала лишь перед самыми близкими людьми, заслужившими особое доверие.
И к этой женщине Милославская даже, хотя ей самой данный факт и казался удивительным, испытывала не презрение, а некоторую жалость. Она понимала, что женщине в этом жестоком мире, не становясь при этом чьей-то подстилкой, добиться столь значительного успеха не так легко, как мужчине. В российском бизнесе волчьи законы и выживает сильнейшей. Сила же Тихоновой была в ее всячески выпираемой внешне женственности и слабости, показушности, столь чуждой самой Яне, предпочитающей практически всегда действовать прямо и открыто.
Но в данный момент Яна, несмотря на свою прямоту, решила не сообщать о том, что она стала случайной свидетельницей любовной сцены, а представить все в качестве видения, чтобы произвести впечатление на Лилию:
– Я же экстрасенс. Я видела вас своим внутренним взором. Например, сегодня ранним утром я видела вас на кухне ресторана. Помните шоколадный сироп?
Краска на щеках женщины стала еще заметней.
– Не стоит так стесняться, – усмехнулась Яна. – Меня не интересовала пикантная подоплека, самое главное не это. Вы, как верная жена и любящая мать меня поймете, – медленно проговорила она не спуская глаз с окаменевшего женского лица. – Мне известно, что ваш любовник, работающий сторожем в ресторане, имеет весьма и весьма темное прошлое. Думаю, вы прекрасно знали, когда принимали его на работу, об этом маленьком фактике. Именно тогда вы договорились о расплате телом?
– Вы ничего не понимаете! – глаза женщины сверкали, а руки, как заметила Милославская, совершенно бессознательно сжались в кулачки. Ухоженные длинные ногти впивались в кожу, оставляя на них красные полумесяцы. – Я не расплачиваюсь с ним и это не случайный уголовник, подобранный мною на улице! И не смейте связывать его с этим делом. Андрей не имеет никакого отношения к смерти Олега и не подозревал о его существовании. Я знаю Андрея всю свою жизнь. Знаете, когда я вспоминаю о несчастной любви своего сына, я вдруг начинаю понимать, что это небеса наказали меня таким страшным образом.
На мгновение Лилия замолчала. Яна затаила дыхание, больше всего опасаясь того, что Тихонова вновь замкнется и услышать правду или хотя бы предложенную ложную версию развития событий, если она будет не искрена, Милославской уже не удастся. Но Лилия, теперь уже без чьей-то помощи, что несоизмеримо разочаровало мужчину за соседним столиком, так и не дождавшегося своей дамы, прикурила и продолжила:
– Со слов Анны вы уже знаете, что мой сын, Саша, был влюблен, глупо, по-детски, в ее дочь. А она думала лишь о взрослом умном и самоуверенном соседе. Моя история похожа на эту, как две капли воды. В школе мы общались с Андреем. Он всегда защищал меня, помогал. Я же увлекалась старшеклассниками, и даже делилась с ним своими переживаниями с ним, а Андрей молчал о своих чувствах. Я даже не воспринимала его в качестве возможного объекта чьей-то влюбленности – маленький, худенький, довольно-таки невзрачный он был всегда рядом, незаметный, будничный, надежный. Что можно еще сказать? Я влюбилась отчаянно и безнадежно, когда на моем горизонте возник пылкий юноша с высоким полетом фантазии и широким размахом крыльев. Ох и широко он размахнулся – все мне обещал, все златые горы, как и полагается. Андрей в это время был в армии. Вернувшись, он узнал, что я жду ребенка, Сашеньку, а папаши и след простыл. Этот мерзавец не только старался со мной не встречаться, а при
