ненадолго отослать свою попутчицу?
– Да, конечно.
Когда в следующее мгновение женщина вышла из кабинки и подошла мыть руки, Яна отвернулась и сделала вид, что чрезвычайно увлечена умывальником. Дарья Владимировна проговорила:
– Леночка, иди пока в зал, а я через минутку подойду.
– С вами все в порядке? – тут же забеспокоилась ее молоденькая попутчица.
– Все хорошо, беги.
Лена, пожав плечами и подкрасив губы, удалилась, аккуратно прикрыв за собой дверь. Милославская, не теряя ни минуты, так как в любой момент их могли перебить, спросила:
– Дарья Владимировна: вы несколько лет назад где-нибудь работали?
Лицо Яны даже не изменилось, когда она услышала предполагаемый ответ, что раньше Сизова была анастезиологом в той самой больнице, куда после аварии и попала Милославская. Сейчас необходимо было перейти к главному:
– Как зовут телохранителя вашего брата?
Сизова, немного удивившись столь резкому и неожиданному для нее переходу тут же проговорила:
– А что все это значит? Вы что-то узнали? Почему такие странные вопросы?
– Дарья Владимировна, – быстро, но четко и твердо сообщила Милославская, глядя прямо в глаза женщине. – Сейчас у нас нет ни одной минуты на расспросы и бессмысленные возражения. Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, которые, я надеюсь, помогут как можно скорее приблизится к развязке.
Удивленная женщина лишь пожала белоснежными, не тронутыми загаром плечами и сказала:
– Игорь, телохранителя зовут Игорь. Фамилию только плохо помню. Ковальский, что ли или Ковальчук. Что-то украинское.
– Скажите, а татуировок на его теле, руках, вы никогда не замечали?
Яна напряженно ждала ответа. Но Дарья Владимировна лишь неопределенно пожала плечами:
– Да я что, присматриваться буду? – Сизова возмутилась так, как будто Милославская предположила что-то совершенно неприличное.
– Кто-нибудь из его родных, близких вам известен?
– Сестра. Я слышала, что он заботится о сестре. Она чем-то больна.
– И вы не знаете, где она теперь находится? – Яна пристально смотрела на Сизову, ожидая желанного ответа.
– Почему, знаю. Пока Игорь был в тюрьме, пребывание в клинике оплачивал мой брат. А потом он же и помог приобрести домик ей на окраине. Знаете район 7-ой дачной? Соборная улица дом шесть.
– Хорошо, в таком случае скажите, когда и за что он сидел в тюрьме.
– Сидел? За наркотики. Еще в конце восьмидесятых или начале девяностых его поймали в машине с наркотиками. А вы подозреваете, что это он? – неожиданное подозрение превратило лицо Сизовой в каменную маску ожидания.
– Подозрений пока достаточно и не только по отношению к этому человеку. – неопределено проговорила Яна. – Этот же ваш Игорь имеет очень важные связи, но я надеюсь, что вы ничего никому не скажете раньше времени, иначе последствия могут быть катастрофическими.
В молчаливости и сдержанности Сизовой яна отнюдь не была уверена, именно поэтому необходимо было срочно отвести подозрения от неожиданно проявившего себя таким подозрительным образом секьюрити.
– Скажите, а что вам известно о деятельности Никитина?
– Как это что? – Сизова очень удивилась. – Он работает в городской мерии, где-то в сфере распределения финансов.
– А какие у него были взаимоотношения с вашим братом? – как можно более безразличным тоном проговорила Яна, уставившись не на собеседницу, а в зеркало и поправляя волосы. На самом деле краем глаза она пристально наблюдала за зеркальным отражением лица Дарьи Владимировны. Как она и ожидала, его исказила ярость. Женщина, которой, безусловно, уже было донесено вездесущими сплетниками о происшествии с Никитиным, может быть и имела какие-то свои недостатки, в том числе и материнскую слепоту, но тупость уж точно не входила в их число. Она сразу же поняла на что намекает экстрасенс.
– Мой брат не имеет никакого отношения к подобным… несчастьям. Если даже до вас и дошли какие-то слухи об их взаимоотношениях, то это не более, чем ложь, – металлическим голосом отчеканила она, коренным образом меняя модуляции и переходя от радушно приветливого общения к сугубо официальному.
Яна взглянула на часы. Разговор в туалете явно затянулся. Просто удивительно, как это он еще не вызвал подозрений, и почему ни одной даме пока не приспичило наведаться в дамскую комнату почистить перышки или отдать должное природным, физиологическим, а следовательно вполне естественным потребностям.
– Я вовсе не подразумевала выяснить те или иные аспекты виновности вашего брата, – Яна глядела на собеседницу с легкой иронией. – Скорее, напротив, у меня возникает опасение, что угроза нависла именно над Юрием Владимировичем из-за тесного общения с Никитиным.
В данный момент Яна также немного лукавила, но ей необходимо было разговорить Дарью Владимировну. Продолжая таким образом свою речь они подошли к двери. Сизова поспешно сообщила, понимая, что разговор пока необходимо завершить:
– Я ничего не знаю, но что-то моего брата с Никитиным связывало. Только встречались они всегда лишь у меня дома, как мне это известно. На всяких мероприятиях они разговаривали лишь как знакомые, не более того.
Яна проговорила:
– Я выйду первая, а вы следуйте за мной через несколько секунд.
Особой нужды в подобной конспирации не было, но все же Яна предпочла не рисковать и не ставить под удар в случае чего Сизову. У Милославской было подозрение, что убийца вполне может оказаться среди присутствующих на выставке.
Женщина вышла из-за двери, прошла по коридорчику и оказалась в выставочном зале. Оглядевшись, она поняла, что альбина не видно. Сизов общался с молоденькой девушкой, вошедшей ранее вместе с Дарьей Владимировной в туалетную комнату. Особого беспокойства по поводу отсутствия жены на его лице не было заметно. Больше никого знакомого, имеющего отношение к данному делу яна не разглядела.
Делая вид, что увлечено созерцает бессмертные произведения московского творца, Милославская скользила к входу во второй зал. Она хотела непременно отыскать Альбина. В ее душе зародилось подозрение, что разворачивающиеся события самым тесным образом связаны именно с загадочным Юрием Владимировичем.
Во второй комнате, наполненной столь же живописными шедеврами, способными присниться лишь в самом мрачном кошмаре, посещающем извращенное сознание, Альбина также не оказалось. Так как третьего выставочного зала, к счастью для самочувствия и психики посетителей, не было, Яна немного забеспокоилась. Вернувшись в первый зал и направившись вновь в сторону туалетной комнаты, она, как бы случайно остановилась у первой двери, сделав вид, что оглядывается и ищет взглядом кого-то из посетителей. В комнате царила тишина, однако, через несколько секунд она расслышала писклявый мужской голосок, так хорошо запомнившийся ей у двери в это заведение. Разговаривал сам маэстро – Иннокентий. Разобрать его торопливый, негромкий южный говорок Яна не могла, но вот когда она расслышала слова собеседника, сомнений не осталось – приватная беседа велась между Альбиным и горе-художником. Милославская уловила лишь несколько слов, когда ей пришлось отойти, вновь направляясь в полюбившийся, по всей видимости, уже туалет, чтобы скрыться от заинтересованного взгляда посетителя, стоящего у входа в коридорчик. Этот посетитель мощной фигурой и широкими плечами, а также цепкими глазами весьма и весьма смахивал на секьюрити. Светиться же в такой ситуации Яне не было никакой нужды. Однако, даже из этих случайных нескольких слов она почерпнула кое-какую весьма ценную информацию.
Проведя положенные две минуты перед зеркалом в дамской комнате и обдумывая свой дальнейший путь, Яна решительно прошла мимо внимательного джентельмена в темном костюме, проводившего ее заинтересованным, но отнюдь не восхищенным, взглядом.
