* * * * *
Даг Зорет слышал истории о величине и сложности подземного мира, но все они бледнели в сравнении с реальностью. Туннели и пещеры под Горами Меча тянулись вечно, уходя глубже, чем, как казалось жрецу, мог уйти человек. Даг Зорет никогда не был так глубоко под землей. Обстановка была столь угнетающей, что ни одна подземная замковая темница, какой бы страшной и сырой она не была, не смогла бы давить на узника больше. Возможно, так действовало осознание многих тонн камня и земли над головой или же постоянная опасность, исходящая от бегущей сквозь сердце горы реки.
Речная тропа была скользкой и коварной. Ни один путник упал отсюда на крутой берег, чтобы дать потоку смыть себя и унести к смерти. Их заставили убить одного из вьючных мулов. Животное упало и сломало ногу среди острых камней. Шум ревущей воды почти оглушал, а единственный свет давал мох, который прорастал в неровных узорах на стенах туннеля.
Но Даг выбрал путь именно за его опасность. Рев реки заглушал шаги приближавшейся армии, а светящийся мох делал факелы совершенно ненужной вещью. Сложно застать врасплох дворфов. Уничтожение их застав — одного кузнеца-затворника, да парочки зашедших далеко шахтеров — смогло помочь. Один из шахтеров принес интересные новости. Разумеется, он поделился ими без охоты. Он умер, не сказав ни слова, несмотря на самые изысканные попытки солдат жентийцев вырвать у него информацию. Дух дворфа был более сговорчив. Грязный даже после смерти, дворф постепенно поведал, что большая часть клана Каменной Шахты собралась, чтобы отпраздновать свадьбу младшей дочери патриарха. Настанут дни веселья и торжеств. Свадебный эль, особенно мощный напиток, будет литься рекой.
Никто из солдат не считал, что подобное стечение обстоятельств гарантирует легкие времена. Дворфы были свирепыми вояками, чья доблесть и ярость, казалось, только увеличивались вместе с количеством эля в их животах. Но что играло на руку жентийцам, так это неожиданный доступ к туннелям, о которых прежде знали лишь паладины Тернового Оплота.
Информация сира Гарета оказалась точной, хотя Даг позаботился о том, чтобы сведения проверили. Наконец, они добрались до последнего туннеля, который привел их к большому залу владений Каменной Шахты.
Команда вести себя тихо и приготовиться быстро пролетела по линии людей, передаваемая с помощью жестов. Даг наблюдал, как солдаты ослабляли свое оружие и убирали из полупустых вьюков на мулах лишние вещи. Животные останутся с погонщиками. Они будут полезны на новых торговых маршрутах, которые обеспечит это завоевание. Когда все было готово, Даг кивнул капитану, и солдаты крадучись двинулись вперед.
Сердце Дага наполнилось волнением, мрачным и непреодолимым. Раньше он видел сражения лишь издалека. Начальники в Темном Оплоте считали его слишком ценным, чтобы рисковать в ближнем бою. Он заработал свое место в войске боевых жрецов благодаря стратегии и заклинаниям, творимым им с благословения Цирика. Это был первый раз, когда он ощутил запах крови, страха и испил силы вина разрушения.
Заняв место за войском, он начал бормотать негромкую молитву. Даг влил в неё весь свой давно подавляемый гнев, всю ненависть и жажду крови, власти, смерти.
Злое заклинание набирало силу и мощь, разрастаясь до тех пор, пока Даг не стал похож на нечто новое, рожденное из темной силы Цирика и собственной непостижимой тоски. Сила расплылась, захватывая солдат невидимыми лапами, затягивая их в вихрь того, что Даг чувствовал, видел и призвал. Вскоре люди бросились бежать, громыхая поднятым оружием. Их глаза блестели от жажды крови.
Дворфы все услышали и выбежали навстречу, как и планировал Даг. Миновав туннель, они оказались в прихожей, огромной великолепно оформленной зале, чья мрачная красота едва не отвлекла Дага от его страшной миссии.
Едва, но не полностью. Голос Дага взмыл вверх, становясь похожим на завывания ветра. Вырвавшееся из его горла заклинание окутало комнату.
Сила, видимая лишь ему, вырвалась водоворотом, чтобы окружить и захватить массивные каменные статуи. По зале пронесся звон. Мгновенно, статуи задрожали. Дворфы остановились, поражаясь предвестию того, что их вид боялся более всех остальных. Землетрясение.
Но в реальности гнев Цирика обратился чем-то менее жутким. Чудесные статуи давно мертвых дворфских героев повернулись к своим потомкам. Они наклонились вперед, сходя со своих пьедесталов, — действие это сопровождалось громоподобным грохотом — после чего врезались в толпу дворфов.
Некоторым хватило ума и возможности, чтобы сбежать обратно в туннель, но десятки из них были раздавлены падающими камнями. Жентийские солдаты кинулись в клубящееся облако пыли.
Звуки яростной битвы эхом разносились по туннелю, ведущему в большой зал. И хотя у жентийцев было больше людей, оружия и магии, Даг, разумеется, еще не списал дворфов со счетов.
У него была возможность познать, как яростно могут сражаться люди, стремясь защитить свой дом и семью. Он видел, как его брат, Бьерн, вступает в сражение, выживая дольше, чем это было возможно, по мнению любого здравомыслящего человека. Молодой лицо брата явилось перед ним сейчас, принося с собой боль потери. Даг беспощадно отшвырнул память прочь.
Он начал повторять новое заклинание тьмы. То, что разработал сам, как боевой маг Темного Оплота. То, которому научил подчиненных себе мужчин и женщин. Он назвал его Бег во Сне. Заклинание замедляло противников, делая каждое их движение вялым и тяжелым, словно они двигались в воде. Оно повторяло, точно и смертоносно, ощущение, которое преследует человека в кошмаре — погони и неспособности сбежать. Вот только заклятие было не сном, а мрачной реальностью.
Магия вступила в силу, превращая боевые потуги дворфов в мрачный медленный танец. Даг оглядел выживших дворфов, оценивая их на предмет способностей. Отыскав того, что, по его мнению, обладал определенной ценностью, он выделил будущего раба слабым фиолетовым сиянием. Оно послужило как для того, чтобы парализовать дворфа, так и для того, чтобы выделить его среди сородичей. Его люди дважды подумают, прежде чем противостоять воле Дага, даже обладая силой, данной заклинаниями битвы.
Даг нашел, что процесс отбора рабов доставляет ему наслаждение. Каждый дворф, погибший по его вине, стал приношением Цирику, богу раздора. Но в выборе было что-то большее, что-то настолько волнующее, что почти граничило с богохульством. Цирик забирал,
