Существо провело их глубже в пещеру. Синее сияние усилилось, пока блеск не заставил Эбенайзера прикрыть глаза. Он едва смог справиться с этим светом — и сразу же пожелал никогда этого не делать.
Странный изуродованный иллитид восседал на пьедестале, стоявшем на квадратном возвышении. Со всех сторон к нему вели ступени. Вместо четырех коротких щупалец этот имел все девять или десять — чрезвычайно длинных, развевающихся со всех сторон огромной, светящейся головы. Щупальца эти мягко пульсировали, словно пещерный осьминог, чувствовавший жертву.
— Арбитр, — тихо пояснила Бронвин. — Тебе нужно взяться за кончик одного из этих щупалец. Пока мы это делаем — мы равны. Иллитид не может влиять на нас больше, чем мы на него.
Эбенайзер с тревогой посмотрел на извивающиеся щупальца.
— Когда мы найдем клан, эти дворфы будут обязаны мне до гроба, — проворчал он.
Истир взял одно из щупалец, кивая Бронвин и Эбенайзеру, чтобы те сделали то же самое.
Опыт оказался неприятен, как и опасался дворф. Эбенайзер сразу же оказался окутан облаком странных ощущений. Он никогда не помышлял о зле — за исключением естественного импульса вытащить свой топор и взяться за дело всякой раз, когда тварь способная нарваться на подобное возникала на его пути — и он понятия не имел, что у зла есть форма, звук и собственное зловоние. Объединение мыслей с иллитидом убедило его в существовании оных. Хуже всего был голод — темный, поглощающий, бесконечный голод, на котором основывалась вся сила иллитидов.
К счастью, Бронвин оказалась более способной изменить мышление в сторону иллитидского способа ведения дел. После нескольких минут оживленного торга, Истир достаточно легко ответил на вопросы Бронвин. У кого были угнанные в рабство дворфы, где их держали, на каком корабле они отплывали? Эбенайзер подозревал, что разговор этот стоил Бронвин гораздо больше, чем та смехотворная цена, которую она согласилась уплатить. Он был рад той информации, что продала им тварь, однако предпочел бы забраться в глотку к дракону скорее, чем снова влезть в голову к иллитиду.
Вывалившись наружу, Эбенайзер даже не попытался выглядеть смелым. Быть быстрым казалось более разумным. Он почти выволок Бронвин из озаренной синим заревом пещеры в относительные тьму и пустоту туннелей за её пределами.
— Кошель серебра и длинная нить темного жемчуга, — пробормотал Эбенайзер, удивляясь стоимости, которую Бронвин заплатила за информацию, но не желая, чтобы слова эти достигли ушей проводника. Так как думать об уплате долгов и счетов было легче, чем о мрачной реальности, лежащей впереди, он добавил: — Клан с трудом сможет уплатить тебе стоимость этого выкупа, но мы постараемся. Просто это может занять немного времени. Вот и все.
Она прервала его хмурым взглядом.
— Поговорим об этом позже. Прямо сейчас мы далеки от того, чтобы обсуждать вопрос о возмещении расходов.
— Да, — признался дворф со вздохом. — Так куда нам нужно?
— Горящий Тролль. Это таверна, которую часто навещают пираты и контрабандисты. Хуже только помойная яма, но нам нужно получить информацию.
* * * * *
Спустя час, Эбенайзер развалился на высоком ненадежном стуле. Локти его куртки стали липкими из-за немытой барной стойки. Мрачно, он отхлебнул свой эль, слишком опустошенный, чтобы волноваться, что напиток разбавлен водой.
Корабль уже отчалил. Корабль, который нес его родичей к рабству уплыл сегодня, и они упустили его. Никакой туннель не мог провести их туда, где теперь находилась его семья. Даже холодная радость мести ускользнула от Эбенайзера. Жестокие воры, которые совершили это злодеяние, оказались недоступны для его топора.
Снова выругавшись, Эбенайзер подал знак принести третью кружку.
— Играешь в кости? — раздался рядом грубый, скрежещущий голос.
Развернувшись на стуле, Эбенайзер нос к носу столкнулся с самым уродливым из виденных им образцов орка. Не сильно превышая размерами дворфа, существо отличалось теми же габаритами и силой, что были присущи большинству его расы. В голову Эбенайзеру пришла идея, будто какой-то бог, обладатель свободного времени и извращенного чувства юмора, схватил этого орка в руки и сжал, словно снежный ком. По мнению дворфа, бог, о котором шла речь, должен был сдерживать смех, пока задача не была завершена.
Эбенайзер ткнул себя в грудь.
— Ты это мне?
— Почему бы нет? — обнажив клыки в пьяной усмешке, сжатый орк дружески похлопал Эбенайзера по плечу.
Волна неудовлетворенной чистой дворфской ярости захлестнула Эбенайзера. Дворф уже вышвырнул за окно таверны кобольда — не утруждая себя поднятием жалюзей — просто за то, что существо смело издеваться над отсутствием у него усов. Тем не менее, злость здесь была не причем. Но вот дружелюбный орк… Сейчас этого было достаточно, чтобы заставить Эбенайзера вскипеть.
— Раз ты спросил, — прорычал дворф, — я тебе покажу.
Он выбросил руку, выхватывая предложенные кости из ладони существа. Бросив их на стол, он вытащил молот. Протестующий рев, который издал понявший намерения Эбенайзера орк, заставил плескаться жидкость в кружках у посетителей. Он подхватил кости — выбирая подходящее время для того, чтобы подставить палец под летящий молот.
Несколько посетителей, большинство из которых оказались столь же уродливы, собрались вокруг, чтобы поглазеть на беспорядок. Их лица были изрезаны шрамами, украшены клыками и носили одинаково угрожающее выражение. Эбенайзер кивнул им.
— Гляньте, — кивнул он, указывая на расплющенные кости.
Маленький переливающийся голубой жук, довольно симпатичное существо, выглядевшее, словно сапфир на ножках, отчаянно бежал прочь. Умные маленькие создания. Их можно было научить всем своим весом бросаться на окрашенные стены крошечной тюрьмы.
От толпы людей, орков и кое-кого похуже, окружившей противников, поднимался раздраженный низкий гул. Эбенайзер с удовлетворением отметил, что использование фальшивых костей не было в почете даже в таком месте.
Вой боли и ярости внезапно стих, когда орк понял, куда повернулось мнение толпы. Он сделал несколько шагов назад. Глаза его сверкали подозрительной настороженностью, а ушибленный палец был прижат к груди. Развернувшись, орк помчался прочь. Армия его бывших приятелей по костям ринулась за ним следом. Эбенайзер поднял кружку в насмешливом приветствии, а затем вернулся к барной стойке и своей цели — найти себя лежащим
