Игнат запрокинул голову к небу, помахал рукой ворону.

Тот каркнул, словно бы соглашаясь.

– А еще есть?

Вот ведь дурак! Разговаривает с птицей, как с разумным существом!

Ворон ничего не ответил, снова исчез, но почти тут же вернулся. В черном, страшном клюве его что-то поблескивало.

– Матерь Божья! – Игнат перекрестился. – Степа, ты смотри, еще золото! – И свободную руку вытянул ладонью вверх. – Ну, давай, птичка, давай золотишко!

Вот только не отдала птичка золотишко, отлетела на приличное расстояние, уселась на кочку, словно дожидаясь.

– Хочешь, чтобы мы за тобой пошли? – Игнату, видать, темечко-то напекло, раз такое удумал. А ворон неожиданно кивнул. Вот прямо по-человечьи кивнул. – Видал? – спросил Игнат шепотом и поднялся на ноги. – Ну, так мы пойдем! – сказал уже громко и решительно шагнул на соседнюю кочку.

Так они и шли: два безумца и одноглазая птица. Продвигались в самые болотные дебри, прямиком в трясину перли. Один раз Игнат даже провалился под воду, пришлось тащить. Пока Степан друга тащил, ворон сидел на деревце, ждал. Безумие, чистой воды безумие! Хотя нет тут чистой воды – одна лишь вонючая жижа кругом…

А ворон вдруг всполошился, забил крыльями, сунулся прямо к Игнату, тот едва успел поймать второй самородок. Но успел, поймал и сунул за пазуху.

– Чего кричишь? – спросил ласково. Степану даже показалось, что он сейчас ворона погладит.

Не погладил, хватило на это благоразумия. А ворон снова взмыл в небо, но далеко не улетел, закружился с громким карканьем над чем-то черным, едва различимым в поднимающемся над болотом мареве.

– Человек? – Игнат присмотрелся. – Степа, там человек, что ли?

Не человек, а головешка. Черная, корявая головешка. Может, молния ударила в дерево, и оно обуглилось. А может, просто сгнило от времени. Потому что человек так выглядеть не может.

Степан так и сказал, но Игнат его не услышал. Не боясь снова провалиться в трясину, он ринулся вперед, к головешке. Ну что тут сделаешь? Степан тоже ринулся, но не к головешке, а за другом, чтобы успеть прийти на помощь, ежели что.

Они бежали, а ворон каркал все громче и громче, бил черными крыльями над головешкой, но сам на нее не садился. Очень скоро Степан понял, почему не садился, потому что и в самом деле не дерево и не головешка, а человек. Мертвяк, обгоревший. Вон видна кость, отвратительно белая на фоне черной плоти. И цепь вот видна, тоже черная, закопченная, но все еще крепкая. Это из-за цепи мертвяк до сих пор не просыпался в болото горелыми ошметками. Она крепкими кольцами обвивалась вокруг него и обуглившейся сосны. Вот так вот…

Степан закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Глаза закрыл, но продолжал слышать жадное жужжание мух, запах горелый чуял. Он считал себя человеком крепким и бывалым, а тут не выдержал. Едва успел отбежать в сторону до того, как сложился в три погибели. Не жрали они с Игнатом уже два дня, оттого и рвало его недолго, одной только желчью. Но полегчало. Нос заложило, и смрада горелой плоти он больше не чувствовал. Спасибо Боженьке!

– Кто ж его так? – Голос Игната доносился словно издалека.

Игнат не испугался, сунулся прямо к мертвяку. И Степану, который считал себя крепче и выносливее, сделалось стыдно. Что он, покойников никогда не видел?! Таких вот страшных не видел, но теперь уж что, выбора нет. Он тоже подошел, встал за Игнатовым плечом. Над головой снова каркнул ворон, и Степан испуганно вздрогнул. Еще этой твари не хватало…

– Его ж убили тут, Степа. – Игнат подошел вплотную, теперь его лицо и черная обгорелая маска были на одном уровне. – Заживо спалили, бедолагу. Ты слыхал когда-нибудь, чтобы с человеком поступали вот так?

Степан лишь молча мотнул головой. Снова захотелось закрыть глаза, но он заставил себя смотреть. И вот в тот самый момент, когда заставил, мертвяк захрипел, дернулся и открыл глаза. Изумрудная зелень на черном и кровавом, два самоцвета небывалой красоты…

Заорал и отпрянул в сторону Игнат, а Степан от страха потерял и дар речи, и способность двигаться. И лишь одноглазый ворон закаркал радостно и победно, словно приветствовал… Кого приветствовал? Вот этого ожившего мертвяка?..

А мертвяк продолжал хрипеть и слабо дергаться в своих железных путах. На людей он смотрел, не мигая. И взгляд его проникал прямо в самую душу, холодил не хуже болотной воды. Первым в себя пришел Игнат.

– Матерь Божья, – сказал шепотом, – так он еще живой!

И принялся разматывать цепь. Он разматывал, а оживший мертвяк все хрипел и дергался. Хотелось думать, что от нетерпения, но Степан знал, что от боли. Это ж какая боль должна быть, когда нет кожи?..

– Помоги! Придержи его, – крикнул Игнат, стараясь перекричать громкое карканье. – Придержи, я один не справлюсь.

Ох, как не хотелось! Как страшно и мерзко было прикасаться к черной плоти, но Степан никогда не был слабаком. Если человек еще живой – пусть даже уже не жилец! – ему все равно нужно помочь.

С цепью они возились долго, пока не поняли, что проще срубить наполовину сгоревшее дерево, чем сбить крепкий навесной замок. Степан рубил, Игнат держал шипящего мертвяка. Нет, не мертвяка – человека…

Они завалились на землю все разом: и дерево, и человек, и Игнат. Только Степан устоял на ногах. Устоял и первым бросился развязывать железные путы. Тянул за цепь и боялся, что неловким движением сдерет с костей остатки еще живой плоти, убьет несчастного теперь уже наверняка.

Но обошлось. Цепь с тихим звоном упала на землю. А дальше что? Что делать с этим?.. Назвать его человеком не поворачивался язык. Сидеть рядом и ждать, пока сам помрет? Потому как помочь ему они ничем не в силах. Если только свернуть шею, чтобы не мучился. Над мыслью этой Степан крепко задумался, будет ли это по-божески, избавить человека от адских мук таким вот способом? Заворчал, заклекотал ворон, встал между Степаном и мертвяком, словно почуял его дурные мысли. А может, и почуял, ведь видно же, что птица эта непростая…

– Что делать будем? – спросил Степан, опасливо косясь на ворона. – Как нам с ним, Игнат?

Игнат ответить не успел, потому что то черное, что бесформенной кучей головешек лежало у их ног, вдруг зашевелилось и поползло. Оно двигалось медленно, по-паучьи, цепляясь за кочки обгоревшими пальцами, противоестественно белыми зубами вгрызаясь в землю, оно ползло к воде, к открывшемуся вдруг болотному оконцу.

Степан хотел помешать, ухватить хоть за что-нибудь, не подпустить к воде, но Игнат крепко сжал его руку, сказал:

– Пусть. Так даже лучше.

Ничего хорошего в этом не было, но хоть не придется брать грех на душу. Степан отступил и так, со стороны, наблюдал, как сползает, медленно погружается в воду то, что когда-то было человеком.

Вы читаете Сердце ночи
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату