небо, взгляд. Увидел, и вздохнул с облегчением…

Больным он провалялся почти месяц. Барахтался между сном и явью, словно на ниточке подвешенный, а когда пришел наконец в себя, первым делом спросил про Настену и девочку.

– Живы! Обе живы, Семен Иванович! – Дмитрий, исхудавший и осунувшийся до черноты, сдернул с его лба мокрую тряпицу. – А вот за тебя мы с Оксаной Сергеевной очень боялись. Ты же рухнул там, словно мертвый. Признаюсь, мне даже пульс твой нащупать не сразу удалось. Ты рухнул, а малышка ожила. – Дмитрий посмотрел на него внимательно, словно ждал объяснения, как так вышло. Или просто искал в Степановом взгляде подтверждение своим диким, антинаучным догадкам?

– Где Оксана?.. – Степан осекся и тут же сам себя поправил: – Оксана Сергеевна где?

– В Горяевском с Анастасией Васильевной и ребенком. Тяжело ей, мечется между поместьем и вашим домом.

– А Игнат где?

– Уехал. Той же ночью, как Анастасия Васильевна родила, и уехал. Зашел в ее комнату вместе с этим своим… – Дмитрий помолчал, – странным другом. Посмотрел сначала на нее, потом на девочку, развернулся и ушел.

– И Вран посмотрел?..

– Даже смотреть не стал, спросил только, какого пола младенец. – Дмитрий отошел к распахнутому окну, выглянул в окно, словно опасался, что их разговор могут подслушать, и только потом продолжил: – Я разговаривал с Артемием, рассказал ему про дочку. Он плакал от счастья. Вот только Анастасия Васильевна не желает его больше видеть, записку прощальную передала. И тоже плакала. Я не понимаю, Степан Иванович! – Дмитрий в отчаянии взъерошил волосы. – Ведь не дремучее Средневековье на дворе, а один человек до сих пор может распоряжаться судьбами других. Я же вижу, что Анастасия Васильевна Артемия любит, что бы там ни говорила. Ей что-то брат на ухо шепнул, перед тем как уехать. – Дмитрий озадаченно замолчал. – Он запретил ей? Запугал?

И запретил, и запугал. Может, и про Черную Погоню шепнул, и про то, от чьей руки умерла баба Праскева, что станет с ее любимым Артемием, если Настя ослушается. Нет больше человека Игната Горяева, а что есть, и подумать страшно.

– Сам-то ты как? – Дмитрий вернулся к кровати, нащупал на Степановой руке пульс, на той самой руке, где под кожей спал потайной ключ.

– Жить буду. – Он сел, свесил босые ноги на пол. – За меня не боись, Дмитрий.

– А за кого ж мне еще бояться? – вроде в шутку спросил, да только Степан понимал, что не шутит доктор, что беспокоит его что-то еще. Очень сильно беспокоит.

– Рассказывай! – велел и, пошатываясь, встал с кровати. Эх, сейчас бы в лес! Припасть к земле, попросить силы! Пусть не той, что поделилась с ним старуха, пусть послабее, но чтобы была она живой, искрящейся, как вода в лесном ручье! – Давай-ка на крыльцо выйдем.

– Что-то странное творится в округе, Степан Иванович. – Они стояли на крыльце, вдыхали сырой осенний воздух. – В лесу стали находить обезображенные тела. Мужские, женские, – Дмитрий со свистом втянул в себя воздух, продолжил упавшим до шепота голосом: – Детские. Восемь уже. Ты слышишь меня, Степан Иванович?

– Слышу. – Как холодно вдруг стало, как зябко! А ведь еще только сентябрь на дворе. Сейчас бы по грибы, по ягоды. Чтобы обычные человеческие радости, чтобы не слышать про… мертвых детей. А Дмитрий все говорил, говорил. Видно, хотел выговориться, поделиться тем ужасом, что его переполнял.

– Сначала думали, что это какой-то зверь, но я видел тела! Они без кожи… плоти местами нет до самой кости, словно ее вырвали.

Выклевали… Чуть не сказал, в последний момент спохватился. Не нужно Дмитрию такое знать.

– И охотники говорят, что ни один зверь на такое не способен. Слухи всякие по Сосновому гуляют. Припомнились и былые случаи. Это не в первый раз, говорят, здесь. – Дмитрий помолчал, обвел округу тревожным взглядом, продолжил: – Говорят, все началось еще со строительства Горяевского. Уже тогда люди стали пропадать чаще, чем обычно. В основном охотники, потому и думали на диких зверей. Иногда тела находили, но уже в таком состоянии, что и не понять, отчего наступила смерть. Да что я тебе рассказываю, Степан Иванович! – Он вскочил на ноги. – Ты же сам охотник! Родился здесь! Тайгу знаешь, как свои пять пальцев! Вот и скажи мне, что это? Кто это? Я же вижу, происходит что-то. Все затаились, жизнь остановилась. Люди по вечерам за порог выйти боятся, шепчутся. Знаешь, про кого шепчутся?

– Знаю. – Степан кивнул.

– И что? Что ты сам-то про это думаешь?

– А ты что думаешь, Дмитрий Петрович?

Доктор ответил не сразу, сбежал с крыльца, снова поднялся по ступенькам, встал напротив Степана.

– Я в науку верю. Я тебе говорил, если помнишь.

– Помню.

– И в чудеса тоже верю.

– И это помню.

– Так вот здесь не наука и не чудеса, здесь что-то страшное, такое темное, что я его шкурой чувствую.

Шкурой… Степан тоже чувствовал. А еще знал то, о чем Дмитрий даже подумать не мог. Вылетела на кровавую охоту Вранова Погоня. Не боится он больше ничего и никого, если убивать начал вот так… Надеется на Игнатово заступничество? Или Игнат вместе с ним?.. Какую цену нужно заплатить за вечную жизнь? Как часто нужно эту цену платить? Чем поступиться, чтобы получить не только золото и власть, но еще и вот эту нечеловеческую живучесть?..

– Может, Игнат вернулся? – вот на какой вопрос он сейчас может получить ответ.

– Если и вернулся, то тайно. Не видел его никто в Горяевском. Я специально у Григория Анисимовича интересовался.

– А Вран?

– Я не знаю. Башня его стоит открытая, по ночам в ней свет горит. Это я своими собственными глазами видел. Свет видел, а его – нет. А ты почему спрашиваешь, Степан Иванович? Думаешь, это он? – И тут же сам себе ответил: – Нет, не может такого быть! Человек на такое не способен!

Человек, может, и не способен, да только кто сказал, что Вран – человек?

– Что делать будем? – Дмитрий смотрел на Степана с надеждой, словно только тот один мог противостоять этой беде.

– А если я скажу, что это все Вран? – спросил Степан и посмотрел на Дмитрия очень внимательно. – Ты тут мне про чудеса рассказывал. Вот такие у нас нынче чудеса… Что ты мне на это ответишь? Что мы станем делать? – он горько усмехнулся. Подумалось, что вот прямо сейчас столичный доктор принимает самое важное в своей жизни решение. Верить – не верить? А если верить, то остаться или бежать из этих темных мест сломя голову? А если остаться, то как поступить?

– Ты мне сейчас, Степан Иванович, хочешь сказать, что всех этих людей убивает Вран? Своими собственными руками?

– Не руками. – Степан посмотрел в небо. Там высоко, под самыми облаками, кружилась воронья стая. Вернулась Погоня, выискивает своему хозяину новую добычу. – Вон его

Вы читаете Сердце ночи
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату