– Пока нет ничего такого, чего не знали бы все. Есть, правда, одна новость: среди людей Джа много колеблющихся. Примерно треть их может переметнуться к нам, если они получат от тебя предложение. Джа повсюду трезвонит, что ты не выполнила свой женский долг, не совершила самосожжения или самозаточения, как подобает шадаритке. Он плетет десятки интриг, но у нас нет друзей среди его приближенных.
– Убить его – и дело с концом, – сказал Нож.
А Синдху одобрительно кивнул.
– Зачем?
Политическая победа была бы лучшим вариантом. Это если действовать на перспективу.
– Зная, где притаилась змея, ты же не будешь ждать, когда она ужалит, а сразу прикончишь ее.
Такое решение, при всей его незамысловатости, выглядело заманчиво. Если убрать с доски столь важную фигуру, ситуация резко изменится в нашу пользу. К тому же не тот у меня запас терпения, чтобы играть вдолгую.
– Согласна. Но сделать это надо аккуратно. Есть ли у нас надежные друзья в его лагере, которые помогут проникнуть туда незаметно?
– Найдутся, – пообещал Нарайян. – Надо только подгадать, чтобы они были в карауле.
– Займись этим. А как насчет врагов? Джа – явный враг, потому что он рядом. На севере наверняка есть и другие.
– Разберемся и с ними, – заверил меня Нарайян. – Когда у нас будут люди и время для этого. Пока слишком много работы, а рук не хватает.
Все так. Но я смотрела в будущее с надеждой. Никто не прилагал столько усилий, никто не стремился к цели так, как мы. Я спросила:
– Нельзя ли подобраться к Радише и ее ручному колдуну? Лебедь и Мэзер в самом деле так ее обожают?
– Обожают? – удивился Нож. – Нет. Просто они дали слово. И не предадут, если она не предаст первая.
Тут есть над чем подумать. Может, ввести их в заблуждение? Хотя, если обман раскроется, это обернется против меня.
Двести воинов Джахамараджа Джа перешли на нашу сторону, когда им предложили надежное убежище в моем лагере. Еще пятьдесят человек просто дезертировали и скрылись. В тот же день, когда шадариты влились в наши ряды, несколько сот беженцев из других мест добровольно вступили в Отряд. У меня сложилось впечатление, что Радишу это не порадовало.
Тогда же около ста гунниток совершили самосожжение. Я слышала, как на другом берегу реки меня осыпали проклятиями.
Я пошла и поговорила с несколькими женщинами, хотя смысла в этом не было.
Снова перейдя реку вброд, я увидела у ворот крепости Копченого. Он ухмыльнулся, когда я проходила мимо. Интересно, Радише его будет сильно не хватать?
Подчас человек обнаруживает у себя качества, о которых прежде и не подозревал. Это случилось и со мной, когда мы с Нарайяном и Синдху пробирались в расположение шадаритской конной гвардии.
Я волновалась. Стремилась вперед, как мотылек на пламя. Пыталась себя убедить, что делаю это из необходимости, а не прихоти ради. Воодушевления я не испытывала. Джа сам накликал на себя беду. Слишком уж он злой и подлый.
Друзья Нарайяна подтвердили, что Джа вознамерился схватить Радишу и меня и представить все так, будто я похитила ее. Как он собирался это проделать, не знаю. Наверное, по его плану я должна была прикончить Радишу. Это сломило бы волю ее брата. А затем я сама, как положено верной жене, совершила бы самосожжение. С чьей-нибудь помощью.
Поэтому я решила опередить его. Покончить с ним даже раньше, чем намеревалась поначалу.
Нарайян шепотом обменялся паролем с часовым, и тот притворился слепцом, когда мы шли мимо. Лагерь смахивал на свинарник. Шадариты помешаны на чистоте – как же низко пала их дисциплина!
Я могла гордиться собой – в скрытности не уступала спутникам. А они дивились тому, что женщина способна двигаться беззвучно, словно тень.
Мы приблизились к шатру Джа. Он был огромным и хорошо охранялся. Джа понимал, что у многих есть причины его ненавидеть. Подле каждой из четырех стен шатра горел огонь и стоял стражник.
Нарайян выругался, затем пропел какую-то мантру. Синдху что-то проворчал. Нарайян шепнул:
– Приблизиться невозможно, эти часовые наверняка из тех, кому он доверяет. К тому же они знают нас.
Я кивнула, отвела спутников назад и попросила:
– Дайте подумать.
Пока я думала, они шептались. От меня ничего умного не ждали.
Я знаю один колдовской пустячок – как на миг ослепить человека и чтобы он этого даже не почувствовал. Сейчас оно придется кстати, если, конечно, у меня получится. Должно получиться – детские забавы запоминаются накрепко. Если же я льщу себе, часовой заметит меня и поднимет тревогу.
В конце концов, я рискую только собственной жизнью.
Я так сильно сосредоточилась, словно не детский фокус выполняла, а вызывала опаснейшего из демонов. Трижды проговорила заклинание, но и тогда не была уверена, что получилось. В поведении часового ничего не изменилось.
Синдху и Нарайян все еще шептались.
– Идем, – сказала я и вернулась к границе освещенного кострами круга.
Кроме стража, поблизости никого. Пора проверить заклинание.
Я пошла прямо на часового.
Нарайян и Синдху выругались и попытались окликнуть меня. Я жестом велела им умолкнуть. Стражник меня не увидит.
Он и не увидел.
Сердце билось часто-часто, как в тот день, когда я вызывала коней. Я поманила Нарайяна и Синдху, а когда они подошли, объяснила, что нельзя попадать под прямой взгляд часового. Потом он может вспомнить тех, кого видел отчетливо. А допросу его подвергнут непременно.
Нарайян и Синдху юркнули мимо стража, как крысы, им не верилось, что они невидимы. Они отчаянно хотели узнать, что и как я проделала. Наверняка и сами были бы не прочь научиться этому трюку. Но не рискнули сказать ни слова.
Я чуть отодвинула полог шатра и не увидела никого. Внутреннее пространство было разделено занавесями. Я проскользнула в ту часть, где, по всей видимости, Джа проводил совещания. Достаточно просторная, она была великолепно обставлена – лишнее доказательство того, что он ценил собственный комфорт выше благополучия своих солдат и безопасности родины.
Еще ребенком я усвоила одну истину: уважение и преданность подчиненных достается тому, кто разделяет с ними все трудности.
Нарайян, чьи глаза все еще были круглы от удивления, указал мне на опочивальню, о которой узнал от своих шпионов. Я кивнула. Уже очень поздно, Джа наверняка спит. Кинжалом я отодвинула занавеску, а Нарайян и Синдху достали свои румелы.
Я знала, что мои движения бесшумны, и была уверена в спутниках. Но когда мы вошли, Джа вскочил со своих подушек и вклинился между Нарайяном и Синдху, расшвыряв их в разные стороны. Затем он бросился на меня. В спальне горела лампа, так что он не мог не узнать нас.
Какой же он неисправимый идиот, этот Джахамарадж Джа! Даже не закричал. Всего лишь попытался улизнуть.
Моя рука кинулась к шафрановому треугольнику на поясе, затем взметнулась.
