Будь я одна, мне бы ничто не помогло – ни удача, ни навыки, ни судьба. Джа обладал огромной силой, он вполне мог вытащить меня наружу или стряхнуть. Но Нарайян и Синдху вцепились в него и повалили. Схватку решила бычья сила Синдху, а Нарайян помогал ему заломить жрецу руки.
Я же упиралась коленями в спину Джа, напрягала все силы, не давая ему глотнуть воздуха.
Чтобы удавить человека, нужно время. Движения опытного душителя столь быстры, что у жертвы ломается шея и смерть наступает почти мгновенно. Я еще не настолько хорошо разработала запястья. Поэтому Джа мучился долго. У меня затекли плечи и руки, прежде чем он дернулся в последний раз.
Нарайян помог мне встать и отвел в сторону. Я дрожала от напряжения, ощущая блаженство сродни оргазму. Мне еще не случалось убивать без помощи стали или колдовства.
Нарайян усмехнулся – ему это чувство было знакомо. И он, и Синдху держались с неестественным спокойствием. Синдху прислушивался, пытаясь определить, не встревожился ли лагерь. Мне казалось, мы здорово шумели, особенно когда боролись, но, судя по всему, волновалась я напрасно. Никому не было до нас дела.
Синдху пробормотал какое-то заклинание. Нарайян на минуту задумался, затем посмотрел на меня и снова ухмыльнулся. Кивнул.
Синдху на четвереньках ползал среди беспорядка, который мы устроили в шатре Джа. Очистив небольшое пространство, он еще раз осмотрел все вокруг. Пока я наблюдала и гадала, что затеял Синдху, Нарайян извлек из-под полы темного плаща, надетого специально для этой операции, незнакомого вида инструмент – что-то среднее между молотком и кайлом. Весила штуковина фунта два, а то и больше, – похоже, она была отлита из сплава золота с серебром. В рукоятку из черного дерева, отделанную слоновой костью, были вкраплены рубины; отражая свет лампы, они сверкали, словно капли свежей крови.
Тихо и неритмично Нарайян постукивал острым концом по земле.
Конечно же, это был не молоток и не кайло. Уж я-то могу отличить предмет культа от орудия труда, даже если вижу его впервые.
Оловянной миской Синдху пересыпáл взрыхленную Нарайяном землю на перевернутый ковер, стараясь не уронить мимо ни крупинки. Я не могла взять в толк, что у этих двоих на уме. А они были слишком заняты, чтобы тратить время на объяснения. И все время напевали нечто вроде литании. Что-то о пророчествах и посулах ворон, о Дщери Ночи, еще о каких-то людях – или нелюдях.
Мне оставалось только наблюдать.
Время шло. Я встревожилась, когда снаружи менялась охрана. Но стражники лишь перекинулись парой слов, и вновь прибывшие не заглянули в шатер. Услышав глухой удар и хруст, я повернулась посмотреть, чем заняты мои товарищи.
Они вырыли яму. Почти три фута в глубину и не очень широкую. Для чего – я не могла понять.
Они показали.
Повертев перед моими глазами своим инструментом, Нарайян стал дробить обухом кости Джа. Точь-в-точь как тогда в ложбинке делал это камнем Рам с телом убитого мной воина.
– В последний раз я этим занимался довольно давно, но навыка не утратил, – прошептал Нарайян.
Поразительно, в какой маленький сверток можно уместить тело огромного человека, если раздробить ему суставы.
Они вспороли Джа живот, а затем уложили труп в яму. Напоследок Нарайян проломил кайлом череп и вытер свой инструмент. Мужчины закидали мертвеца землей и хорошенько ее утрамбовали. Через полчаса не осталось никаких следов.
Помощники уложили ковры на место, собрали оставшуюся землю в узелок и в первый раз за все это время взглянули на меня. Мой безмятежный вид их удивил – они рассчитывали увидеть ярость или отвращение. Какое-нибудь проявление женской слабости.
– Мне не в диковинку изуродованные трупы.
Нарайян кивнул. Похоже, он был доволен. Трудно сказать.
– Нам еще нужно выбраться отсюда.
По-прежнему снаружи горели костры, часовые стояли на своих местах. Если мое заклинание опять сработает, мы уйдем незамеченными.
По дороге к нашему лагерю Нарайян и Синдху разбросали вынесенную из шатра землю.
– Ты хорошо поработала румелом, Госпожа, – похвалил вдруг Нарайян и добавил что-то еще речитативом, обращаясь к Синдху.
Тот нехотя кивнул.
– Зачем вы его закопали? – спросила я. – Ведь никто не узнает, что с ним произошло. А я хотела преподать наглядный урок.
– Не спрячь мы его, все сразу поняли бы, кто виновен в его смерти. Косвенные намеки гораздо страшнее, чем факты. Будет лучше, если обвинения в твой адрес ограничатся сплетнями.
Может, они и правы.
– А зачем вы размозжили ему кости и вспороли живот?
– Чем меньше могила, тем труднее ее обнаружить. А живот – чтобы не вспучился. Если не вспороть, труп так распухает, что вздымается земля. Или лопается и выделяет газ, и могилу легко найти по запаху. Особенно для шакалов – те просто выкапывают покойников и разбрасывают повсюду мослы.
Логично. И практично. И кажется самоочевидным – после того, как он объяснил. Впрочем, мне еще не приходилось думать о том, как спрятать труп. Получается, я себя окружила весьма здравомыслящими и опытными убийцами.
– В ближайшее время, Нарайян, у нас с тобой будет разговор.
Опять эта ухмылка. Скажет он мне правду, как же.
Мы незамеченными пробрались в лагерь и разошлись. Спала я отлично. В снах не было ощущения обреченности и отчаяния. В одном из них ко мне подошла красивая смуглая женщина, прижала к себе и, гладя, похвалила меня за то, что я такая умница. Я проснулась, чувствуя себя отдохнувшей и полной энергии. Утро было прекрасным. И мир казался особенно ярким и красочным.
Мои упражнения в колдовстве дали отличный результат.
19
Бесследное исчезновение такого авторитетного жреца, как Джахамарадж Джа, – хотя, с моей точки зрения, он был самым заурядным противником, слабой карикатурой на мужчину, – потрясло тысячи людей, скучившихся у Годжийского брода. Они шепотом передавали друг другу, что Джа строил козни против меня и Радиши и именно это решило его судьбу. Я не распространяла слухи, Нарайян также отрицал свою причастность к ним. Через два дня после того, как мы закопали Джа, абсолютно все были убеждены, что его устранение – моих рук дело. Но никто не знал, как именно я с ним расквиталась. Люди были напуганы.
Все это сильно повлияло на Ножа. У меня создалось впечатление, что он решил, будто я прошла некий обряд посвящения и теперь он может полностью отдать себя моему делу. Я ничего не имела против, хоть и непонятна мне была его лютая ненависть к жрецам. Нарайяну я велела распространить слух, что мне все еще нужны солдаты, особенно умелые наездники. И в Отряд вступили еще двести шадаритов, а также около пятисот воинов, принимавших участие в сражении при Дежагоре, хотя многие сделали это, желая получать регулярное
