Глава 13
Шорохи и писк наполнили все пространство вокруг неожиданно, Влад вздрогнул, сжался, обхватив себя за плечи. Крыс он терпеть не мог – невыносимая брезгливость накатывала на него каждый раз при встрече с этими существами, а ведь некоторые люди их ели и не морщились даже.
– Исконные обитатели этих мест, – сказал Кай. – Здесь ими все буквально кишмя кишит. Но это и неплохо: значит, ничего крупнее сюда не заползло, да и фон не изменился, ничего жуткого нам на уши давить не будет.
– А где мы вообще? – спросил парень. – Мы ведь над обычным метро, да?
– Вроде того, – кивнул его спутник. – Я в точности не знаю, зачем сделали эти помещения. Возможно, для хозяйственных нужд, может быть, техники что-то тянули. Знаю лишь, как пролегают. Они – вроде связующего звена между метро и канализацией, идут в обход линий – напрямик.
– Именно то, что нам нужно, – обрадовался Влад.
– Само собой, ни фашисты, ни ганзейцы, ни красные не в курсе их наличия. В Полисе знают наверняка, но и то – единицы. Да и не из трепливых тамошние сталкеры. Короче, можем передохнуть здесь без опаски. Недолго.
– Потому мы и шли вместе с фашистами? Чтобы сюда добраться?
Кай кивнул снова.
– В метро имеется множество переходов, которые неизвестны большинству обитающих в нем людей. И это весьма удобно, как по мне. Во всяком случае, избавляет от множества проволочек и ненужной бюрократии.
С подобным утверждением было сложно не согласиться. А Симонов еще размышлял, как они пойдут: по территории Ганзы до Парка Культуры, а там – на Фрунзенскую, или двинутся на север по серой линии и далее – через Полис на юго-запад? Во втором случае путь удлинялся, но выглядел привлекательнее. Очень хотелось поглядеть на Библиотеку имени Ленина хоть мельком, да и в походе Влада все устраивало. Он не отказался бы и дальше идти по метро вместе с Каем. Чем реальнее и ближе становилась родная станция, тем сильнее бередили душу сомнения: а так ли она нужна ему? Быть может, во всем виноваты его детские воспоминания и юношеский максимализм, заставляющий постоянно оглядываться назад и не позволяющий, наконец, принять реальность в полной мере? Создан ли он вообще для сидения на одном месте?
Кай сунул ему под нос флягу, и парень лишь теперь понял, как же хочет пить. Жажда, как и обычно, улеглась очень скоро: подкисленное приятное питье унимало ее всего за несколько глотков.
Затем они пробирались в узкой – вытянув руки в стороны, удавалось дотронуться до противоположных стен – низкой каменной кишке. В случае возникновения опасности здесь не нашлось бы, куда спрятаться, осталось бы лишь отстреливаться, но все равно близость камня вселяла уверенность и спокойствие. Никто не смог бы подкрасться незамеченным.
Писк и шебаршение очень скоро стали привычными и не вызывали больше чувства омерзения. Влад, когда не прислушивался специально, их и не слышал, воспринимал фоном. Пол был ровным, идти по нему казалось сплошным удовольствием – не как по путям. Влад под ноги не смотрел, и когда под толстой подошвой хрустнуло, даже не сообразил, на что такое наступил.
Крыса размером не превышала его ступню, серый мех лоснился, а голый хвост вызывал какие-то неприятные ассоциации, которые Симонов не мог вспомнить.
– Некоторые полагают, будто всеобщая человеческая нелюбовь к грызунам тянется со средних веков, когда именно крыс сочли переносчиками чумы.
– А разве это не так?
– Как и всегда – лишь отчасти, – заметил Кай. – По мне, кое-кому следовало чаще мыться, пока подобная возможность действительно была. И я вряд ли поверю, будто именно знание истории подвигает кого-либо воротить нос от этих созданий, а женскую половину человечества – вскакивать на предметы и визжать. Хотя… это раньше сплошь и рядом было, сейчас, разумеется, реже.
– А почему тогда?
– Есть вещи, настолько сильно сидящие в сознании, что их никаким образованием и обстоятельствами не выгонишь. Они воспринимаются интуитивно. Вот ответь: почему через порог нельзя передавать предметы?
Влад пожал плечами.
– Понятия не имею.
Примета была распространенной, но истории ее он не знал. Вот как на него орали в детстве, когда решил подать что-то, находясь снаружи, человеку, бывшему внутри палатки, – запомнил отлично.
– Изначально именно под порогом хоронили. Покойник – предок, охранитель дома и очага. Потом его еще домовым звать стали. Тридевятое царство – загробный мир – всегда находилось за этим самым порогом, но стоило человеку выйти на улицу, тотчас отодвигалось – пряталось за полем, за рекой, за лесом, за горой. А теперь подумай: откуда явился тот, кто тебе что-то дает или передает, если ты внутри, а он – снаружи? Мыши же и крысы – пришельцы извне, как правило, снизу – из преисподней и загробного царства. Они – посланники смерти и потому противны жизни и человеческой природе. К слову, золото, вымывающееся из-под земли, тоже повсеместно и во всех культурах считалось металлом смерти. И сколько бы там – Кай указал наверх – ни насаждали христианские и прочие более поздние культы, изначального знания не выбить ни через тысячи лет, ни через миллион, если человечество, конечно, протянет столь долго.
Кай рассказывал, – вернее, заговаривал зубы и отвлекал от происходящего вокруг – а хруст под ногами слышался все чаще. Парень пнул меховой комок и тот, взвизгнув, шарахнулся в сторону, а затем, словно одумавшись, вернулся и тяпнул за мыс ботинка; не прокусил, но будто удовлетворившись местью, почапал мимо с гордым и независимым видом.
– Ничего ж себе… – пробормотал Влад. – Крыса наглая…
Кай рассмеялся.
– Да… – протянул Симонов, – Мне про покойника-охранника и в голову не пришло бы.
– Кстати, обычай переносить невесту через порог родом оттуда же, потому что жениться следовало не на своих. Пока народ жил замкнутыми общинами, подобное считалось чуть ли не тягчайшим преступлением: из-за инцеста, хотя вряд ли люди знали, чем именно опасны сношения между родственниками. Ну, а коли жена из тридевятого царства, то охранитель, похороненный на пороге, ее не пустит. Значит, нужно красавицу через порог этот перенести. Я недавно на свадьбе присутствовал на одной зажиточной станции, ох, видел бы ты тот номер: как жених корячился. Очень уж хотелось ему ритуал соблюсти, но мешала пара обстоятельств: рослая невеста и низкий полог. В результате он лег навзничь, суженую уложил на себя и вот таким образом в палатку заполз.
Влад фыркнул, представив, а потом и захохотал, на душе сразу стало веселее, даже хруст под ногами перестал волновать. Правда, тотчас пришлось замолчать – эхо подхватило звуки и разнесло по туннелю.
– Не дергайся, – посоветовал Кай. – Никого здесь нет, кроме крыс. А про смех знаешь?
– Нет.
– Единственное, что отличает самое умное и преданное животное от самого глупого и неуравновешенного человека
