Она ожидала, что Катрина рассмеется, но та только задумчиво кивнула.
– Хороший план. Но я могу убить это прямо сейчас.
– При мне?
Катрина фыркнула.
– Ради бога! Вот схвачу это и окажусь у рециклера, а ты даже кресло не успеешь развернуть.
За плечами у Джоанны был опыт двухсот с лишним лет и нескольких жизней, но такие слова все еще задевали ее. И всегда будут, подумала она. Она расправила простыню под ремнями, удерживавшими клона на месте.
– Почему вы не сделали этого раньше, когда у вас было множество возможностей? – Катрина не ответила. – Хорошо. Начинайте.
Джоанна затаила дыхание, гадая, удастся ли взять капитана на пушку.
– Ты сильнее, чем я думала, – сказала Катрина и откинулась на спинку стула, заложив руки за голову.
Они сидели и молчали, и мало-помалу Джоанна почувствовала, как перестает теснить в груди. Катрина была права: Джоанна никогда не станет решать с ней споры кулаками.
Молчание нарушила Джоанна.
– Вам когда-нибудь приходило в голову, что было большой ошибкой делать клонирование таким доступным и дешевым?
– Что? – удивленно спросила Катрина. – Это еще что такое?
– Жизнь стала такой дешевой, – сказала Джоанна. – Подвергни себя эвтаназии – и обманешь смертельную болезнь. «Дети гнева» изобретают самые невероятные виды спорта, непрерывно рискуют жизнью, потому что какая разница? И даже когда вы собираетесь бросить вот эту вот живую женщину в рециклер, закон на вашей стороне.
Она показала на тело перед ними.
– Понятно, – сказала Катрина, глядя на слегка изогнутый потолок. – Но ведь жизнь всегда была дешева. Люди резали друг друга ради победы в видео-играх. Стреляли из-за стычек на дорогах. Политические убийства. Корпоративные убийства. Я считаю, что клонирование заставило нас больше ценить жизнь, поскольку она стала доступнее. Слышала когда-нибудь о корпоративных убийствах в Латинской Америке около 2330 года? Люди платили киллерам за то, чтобы убрать, например, клона во время приема. Это именовалось «неприятностями». В определенных социальных кругах – «конфузом». Самым огорчительным следствием бывало то, что вы пропускали приятную вечеринку. Ну или кровь попадала на платье. Люди шли на прием, умирали, наутро пробуждались и говорили, что вечер выдался волнующий.
Джоанна кивнула, вспоминая.
– В Америке мы называли такие убийства «страшнейшим похмельем». Совершенно незаконное технически убийство. Как ни странно, стоило клонированию подешеветь – и гангстерские убийства почти прекратились. Отнять чужую жизнь уже не было столь острым переживанием. А детям пришлось стать изобретательнее в своей мести.
– Знаешь, у латиноамериканских убийц был свой кодекс. Ни пыток, ни страха, и строгий запрет убивать настоящих людей.
– Очень цивилизованно, – сухо заметила Джоанна.
– Кодексы были важны. Я участвовала в нескольких войнах, Джоанна, в боях на передовой. Я убивала – убивала настоящих людей. Видела бессмысленную потерю жизней и до того, и после того, как стала клоном. И все-таки мне никогда никого не хотелось убить так, как вот эту.
Джоанна медленно развернула кресло к ней.
– Не могу утверждать, что знаю, через что вы прошли, капитан. Но почему вы ее так ненавидите?
Катрина наклонилась и сердито всмотрелась в свое лицо, словно хотела разбудить пациентку.
– Она ничего мне не может дать. Я не получу ее опыт, не узнаю ее тайн. Она украла у меня последние годы, те месяцы, когда мы могли бы понять, что тут, черт возьми, произошло. Она не умерла, как все остальные. Она жива, и она воровка. Она в долгу передо мной. Как я в долгу перед своим следующим клоном. И так далее. Настоящие люди говорят, что они должны дать своим детям лучшую жизнь, но я считаю, что мы должны дать своим следующим клонам все. Буквально. А она не оставила мне ничего, кроме смятения.
– Это не ее вина. К тому же мы в одной лодке, – мягко напомнила Джоанна. – Все они умерли, не оставив нам никакой информации. Согласно такой логике они все для нас воры.
– Но ваши клоны мертвы. А эта осталась жить. – Она произнесла «эта» так, словно речь шла о жуке, на которого она наступила. – Она в коме и ничего для нас не значит. Я хотела бы, чтобы ты отнеслась к этому с уважением и позволила мне избавиться от нее.
– Я уважаю жизнь, Катрина, – ответила Джоанна, вновь отворачиваясь к компьютеру. – Не понимаю, почему ты не хочешь выяснить, что знает она. Очнувшись, она могла бы разрешить все наши загадки.
– И нас стало бы две. Два капитана. Ты думаешь, она, проснувшись, ради меня откажется от своего звания и своей жизни?
Джоанна покачала головой. Люди получают степень доктора философии в этике клонирования и не могут внятно ответить на этот вопрос.
Катрина тоже покачала головой.
– Сегодня вечером можешь ни о чем не тревожиться. Я пойду к себе и лягу спать. – Она встала и потянулась. Казалось, она наслаждается своим вновь молодым телом. Катрина пошла к двери, но остановилась и оглянулась через плечо. – И… Джоанна?
– Да?
– Мне жаль, что я так говорила с тобой.
– Я знаю, капитан.
Катрина вышла. Ее клон остался лежать в коме, его тайны прочно заперты в голове – совсем близко, но добраться до них без взлома, без помощи хакера было невозможно.
* * *Поль стоял в своей каюте; сердце его билось все чаще, в груди нарастала паника. Он пришел сюда, чтобы немного побыть в одиночестве и посмотреть, сможет ли разобраться в происшедшем, по крайней мере, в той его части, которая имела отношение к нему. Ему все еще трудно было сосредоточиться. Он то и дело возвращался мыслями к ужасу пробуждения среди множества трупов. Его единственная зона комфорта – серверная – перестала быть зоной комфорта. В ней было слишком много мигающих красных огоньков, ошибок и страха – страха перед капитаном, этой дьяволицей; эта женщина могла заглянуть к нему в любой миг. Со своим цербером Вольфгангом, готовым перегрызть Полю глотку. Выйдя наконец из серверной, Поль вздохнул с облегчением. Гораздо легче думать, когда они не следят за ним, не орут, не осуждают.
Если они всегда такие ослы, почему нам потребовалось двадцать пять лет, чтобы погибнуть? Он думал, что с такими неустойчивыми личностями все они должны были сгинуть уже через год.
В его каюте царила разруха, но это лишь слегка его огорчило. Он всегда хотел стать аккуратным. Когда-нибудь. Он вроде как надеялся, что добился этого за прошлые несколько лет без всяких усилий со своей (нынешнего клона) стороны. Но нет, на кровати только простыня, закрепленная резинками; одеяло и покрывало сброшены на пол. Плохие сны, вероятно. Ничего нового.
Почти без всякой надежды он проверил личную консоль. Все было стерто. Он просмотрел вещи. На стене у него висело несколько пейзажей старой Земли, фотографии знаменитых инженеров, плакаты к фильмам, которые сейчас, подумалось ему, считались классикой. Он задумался,
