– Если я офицер, то учился в военном училище. Так?
– Да, – охотно кивнул врач.
– А значит, мы достоверно можем сказать только о том, что я когда-то изучал предметы этого училища и держал экзамены. Что не могло обойтись без переживаний и ярких воспоминаний?
– Совершенно верно.
– Может быть, вы сможете достать мне учебники? И Евангелие или что-то из Святого Писания. Я их полистаю. Вдруг какие ассоциации всплывут? Одна беда – я понятия не имею, в каком училище учился…[25]
Врачу идея понравилась. И он постарался обеспечить поручика подходящими учебниками. Если и не всеми, то хотя бы частью. Их-то Максим и стал почитывать, стремясь привести свои знания в некую корреляцию с местными требованиями. Конечно, увлечение исторической реконструкцией периода и наличие за спиной высшего военного образования, полученного в начале XXI века, было очень весомо. Да чего уж там! Местные программы были для Максима ничтожны как по объему, так и часам. Слишком мало знаний, слишком бестолковое изложение, во многом связанное с заучиванием. Но все равно – такое чтиво не помешает. Ведь как иначе понять границы? Как понять стиль и подход к решению тех или иных задач? Вот он и читал…
Уверенные шаги в коридоре за дверью.
Поручик взглянул за окно и немного напрягся. Время для обхода неподходящее. А поступь сиделки и санитаров он уже отличал на слух. Да и слишком много там людей шло.
Дверь открылась, и в помещение вошел крепкий, коренастый генерал в окружении небольшой свиты. Ну и доктор. Куда уж без него.
– Здравствуйте, Максим Федорович, – произнес глава делегации, забавно шевеля огромными усами. – Мы с вами не представлены. Павел Карлович, Ренненкампф.
Максим отложил книгу, откинул одеяло и начал вставать.
– Лежите-лежите! – покровительственным тоном произнес генерал. Однако поручик пропустил эти слова мимо ушей. Он, несмотря на рану в ноге, встал и, вытянувшись по стойке «смирно», гаркнул:
– Здравия желаю, Ваше Высокопревосходительство!
– Полно! Ну же, садитесь.
– Не могу, пока вы стоите.
– Вот как? Ну тогда и я присяду, – произнес генерал, усевшись на подставленный стул.
И только после того как Павел Карлович приземлил свой афедрон, его примеру последовал и Максим. Хотя стоять по стойке «смирно» было очень тяжело и больно. Вон все лицо покрылось крупными каплями пота. Да и в ушах уже загудело.
– Как ваше самочувствие? – поинтересовался генерал.
– Какое это имеет значение?
– Что вы имеете в виду? – нахмурился Ренненкампф.
– Какая разница, какое самочувствие у арестанта? – пожав плечами, встречно поинтересовался Максим. – Или как мне понимать эту палату? Осталось поставить наряд на дверь и окна в решетки укрыть. Ну и выждать, когда я поправлюсь, чтобы не совсем убогого расстреливать.
– Максим Федорович, – с укоризной произнес генерал.
– Павел Карлович, – вернув интонацию, ответил наш герой. – Я иначе это заключение и не воспринимаю. Где мои люди? Что с ними? Удалось ли передать семьям погибших выданные мною премии? Да и вообще! Это все совсем никуда не годится! Я не могу здесь просто так лежать, словно бревно!
– Я вижу, вам дали учебники, – поинтересовался Ренненкампф, стараясь сменить тему.
– Да. Надеюсь, они позволят вызвать хоть какие-то воспоминания.
– И есть успехи?
– Увы, – покачал головой Максим. – Знания есть. Это очевидно. Значит, я учился. Но все рваное. Вот смотрю на задачку, в уме ее считаю… а гляжу на запись решения – и удивляюсь так, словно и не видел никогда. Или вот, например, выяснилось, что я не помню ни одной молитвы. Вообще. Никакой. Ни на каком языке. Но ведь этого быть не может! Это бред!
– Максим Федорович, – очень серьезно произнес Павел Карлович. – Ваша рана трагична, но, поверьте, от контузии бывало и много хуже.
А потом Ренненкампф, видя весьма подавленное настроение Максима, решил отвлечь его беседой о военных делах. Ведь там было о чем рассказать, потому как газеты если что и писали, то мало, сжато и неверно. Как, впрочем, и всегда…
Общая картина на русско-германском фронте выглядела очень обнадеживающей. Главным достижением, конечно же, стало то, что восьмая армия Гинденбурга капитулировала, оказавшись в окружении. Свыше ста пятидесяти тысяч человек было убито, ранено или попало в плен. А сверх того – более семисот орудий да три сотни пулеметов. Грандиозная победа!
Кенигсберг оказался плотно обложен с суши и моря, сданный в осаду подоспевшей десятой армии. Ренненкампф же продолжал развивать наступление вдоль побережья Балтики.
Вторая гвардейская кавалерийская дивизия подошла к Висле и с ходу захватила понтонную переправу, наведенную немцами для себя. Вследствие чего смогла оперативно перебраться на левый берег реки и продолжить наступление. С налета был взят Дирхау и обложена мощнейшая крепость – Данциг.
– Тяжелые бои? – поинтересовался, узнав об этом, Максим. Все-таки Данциг был одной из самых сильных крепостей Германии.
– Очень, – хмуро кивнул Павел Карлович.
– Зря я, получается, мост взорвал…
– Отнюдь! – возразил генерал. – Немцы оказались вынуждены перебрасывать подкрепления через Торн. Из-за чего и Дирхау практически не имел гарнизона. Только благодаря этому гвардейская кавалерия смогла так легко форсировать Вислу и занять обширный плацдарм в устье реки. Более того, несколько гусарских полков выступило дальше на север – к Одеру.
– Пытаетесь ввести германский штаб в заблуждение? – довольно улыбнувшись, спросил Максим.
– Простите?
– Ну? Как же? Имитация решительного прорыва через Вислу в текущей обстановке может заставить германские войска в Позене отойти за Варту, а возможно, и за Одер. Ведь над ними будет нависать угроза стратегического охвата и окружения. А Одер – широкая, глубокая река. Ее очень непросто форсировать. И держать оборону на ее левом берегу много легче, чем в поле.
Ренненкампф внимательно посмотрел на Максима, задумчиво жуя губы. Поручик же продолжил:
– А вообще ситуация интересная вырисовывается. Чем там закончилось на западе? Последнее, что я помню – это историю о том, как пять германских армий разбили в пух и прах англичан с французами. Дорога на Париж была открыта. Его взяли? Или где-нибудь на Марне их смогли остановить?
– Максим Федорович, откуда вам это все известно?
– Павел Карлович – это хороший вопрос. Но я даже своего имени не помню, так что, увы, – развел руками Максим и сразу продолжил: – Смогли немцев остановить?
– Нет.
– Значит, маршал Жоффр отступил за Сену после того, как фон Клюк вклинился между пятой и шестой армиями… Испугался окружения?
Ренненкампф еще более округлил глаза, смотря на этого невероятно странного поручика. А тот между тем продолжал:
– Так получается, что Париж взяли?
– Нет, – ответил Павел Карлович. – Он устоял. После уничтожения нами восьмой армии Гинденбурга и прорыва к Данцигу Германия начала срочно перебрасывать войска на восток. Сколько – пока неясно. И над Парижем все еще висит угроза. Но он устоял – немцы не успели дойти. Просто остановились и подтягивают тылы.
– В Берлине
