Не ожидая повторного приглашения, ребята с жадностью набросились на еду. Обжигаясь и дуя изо всех сил на пальцы, они глотали кусок за куском.
Валя раскраснелась. У Карика нос покрылся потом. И только Иван Гермогенович ел не спеша, орудуя, точно ложкой, куском сложенного вдвое лепестка.
Ребята не съели еще и половины яичницы, как почувствовали, что сыты по горло.
— Ну, — сказал профессор, вытирая клочком лепестка бороду, — надеюсь, вы сыты?
— Еще как! — засмеялся Карик. — У меня даже живот перекосился набок.
— И у меня перекосился, — сказала Валя.
— Прекрасно! Замечательно! — улыбнулся профессор. — Я очень рад, что яичница понравилась вам.
— А из чего вы ее состряпали? — спросила Валя.
— Ясно, из чего делают яичницу, — из яиц, — перебил ее Карик. — Это же просто. А вот как костер вы разожгли? Где спички достали? И потом — почему огонь столбом стоит, почему он зеленый и почему костер горит без сучьев?
— Тебе не нравится костер без сучьев? Ну что ж, тогда подбросим в огонь вот эту охапку.
Иван Гермогенович подбросил в костер сучьев и, поправив их палкой, весело подмигнул ребятам.
— Вы думаете, я бездельничаю ночью? Ничего подобного. Я всю ночь ел поджаренную ветчину с зеленым горошком, горячие пироги, бифштексы, борщи, фрукты, торты. Но, к сожалению, все эти кушанья подавали мне во сне… Проснулся голодный как волк. Ну, вскочил и побежал искать чего-нибудь съедобного. Однако отойти далеко от нашей роскошной квартиры побоялся… Видите, какой туман стоит… За два шага ничего не видно. Заблудишься, чего доброго, или свалишься в какую-нибудь пропасть. Что делать? Ждать рассвета?.. Идти на авось?.. Подумал я, подумал и решил развести костер. К счастью, еще вчера вечером я нашел в лесу два кремешка. Они-то и выручили меня… Набрал я сухих веток, сложил их в кучу и принялся работать…
— Как доисторический человек! — прошептала Валя.
— Вот именно, — улыбнулся профессор. — Ну, скажу я вам, это была нелегкая работа, и помучился же я, пока, наконец, мне удалось превратить искру в огонь… Теперь только я понял, что нашим допотопным предкам жилось совсем невесело.
— А почему все-таки огонь зеленый? — спросил Карик.
— Почему? Да потому, что это горит газ. Обыкновенный торфяной газ — метан, который во многих местах выбивается из-под земли… Мне повезло… Я случайно развел костер в таком месте, где под землей скопилось много этого газа… Ну, а яичница сама пришла на костер.
Валя так и ахнула:
— Сама пришла?
Иван Гермогенович посмотрел на Валю, важно погладил бороду и сказал:
— Как только костер разгорелся, рядом со мной кто-то начал шуметь, возиться, и вдруг сильный ветер свалил меня с ног. Вокруг все так загудело, будто я нечаянно выпустил из-под земли ураган. Это была птица. А ураган поднимали ее крылья. Должно быть, огонь спугнул ее с гнезда.
— Она не сгорела?
— Нет, она улетела, — сказал Иван Гермогенович, — а я начал искать ее гнездо. Ведь не зря же она сидела так тихо.
— Нашли?
— Конечно… Из этого гнезда я и добыл яйцо.
— Оно не воронье?
— Нет. По всем признакам, это яйцо малиновки, белое с крапинками. Вы когда-нибудь видели яйца малиновки?.. Они чуть побольше крупной горошины. Но мне пришлось изрядно повозиться с ним. Я катил его перед собой, как бочку, и по дороге, наверно, раз десять отдыхал. Но еще труднее было разбить скорлупу. Целый час, кажется, я долбил ее камнем. Наконец разбил все-таки и чуть было не утонул в белке… Хорошо еще, что успел отскочить в сторону.
Профессор, посмеиваясь, поглядел на ребят:
— Ну, все остальное просто. Белок вылился сам, а желток я поджарил на скорлупе, как на сковородке.
Карик встал, одернул незабудковую рубашку.
— Иван Гермогенович, — сказал он, рассматривая внимательно собственные ноги, — если вы хотите дать каждому из нас по хорошему подзатыльнику — не стесняйтесь, пожалуйста. Мы готовы расплатиться за свое поведение… Нам, конечно, ничего не надо было трогать у вас в кабинете, но понимаете… Так уж получилось! Только знаете что, вы лучше влепите мне два подзатыльника. Один за себя, один за Вальку. Она же маленькая!..
Профессор добродушно махнул рукой:
— Да ну тебя! Придумал тоже… Чепуху какую-то… Вы и так уж наказаны за непослушание, а потому садись и не петушись. Побереги свой затылок, он тебе еще пригодится.
Подкинув в костер охапку сучьев, профессор улыбнулся:
— А в сущности, друзья мои, и здесь, в этом мире, можно неплохо прожить! Вот подождите, привыкнем немного и тогда устроимся поуютнее.
— Как? — с тревогой в голосе спросил Карик. — Разве вы думаете, что мы не вернемся домой и останемся такими, как сейчас?
— Этого я не думаю, — ответил профессор, — однако мы должны быть готовы к самому худшему… Наш маяк может повалить буря; наконец, какой-нибудь любопытный паренек может забрать фанерный ящик домой для исследования… Мало ли что на свете бывает…
— И что же тогда?
— Да ничего особенного, — пожал плечами Иван Гермогенович. — Будем жить травяными робинзонами… Кстати, друзья мои, наше положение куда лучше, чем у настоящего Робинзона. Ему нужно было целое хозяйство завести, а у нас все под рукой. Молоко, яйца, мед, душистый нектар, ягоды, мясо. Лето мы проживем без особых забот. А на зиму насушим черники, земляники, грибов; запасемся медом, вареньем, хлебом…
— Хлебом?
— Ну да. Мы посадим одно только зерно, и нам хватит урожая на всю зиму…
— Но откуда же мы возьмем мясо?
— А будем есть насекомых.
— Насекомых? Разве их едят?
— Представьте себе, — сказал Иван Гермогенович. — Даже в большом мире и там едят насекомых… Вот саранча, например. Ее едят и жареную, и копченую, и сушеную, и соленую, и маринованную.
Профессор, вспомнив что-то, улыбнулся:
— Когда спросили арабского халифа Омар Бен эль Коталя, что он думает о саранче, халиф ответил: “Я желал бы иметь полную корзину этого добра, уж я бы
