– А мастер участвует? – спросила Кейт.
Я ощутил мимолетный укол ревности. Пашка, конечно, мой старший брат и безнадежно женатый человек, но Кейт не упускает случая выказать ему свое расположение. Особенно при мне. Видимо, специально, чтобы я шибко губу не раскатывал.
– Там узнаете. – Я снова улыбнулся ей. На сей раз загадочно. Жаль, что ей по фиг мои улыбки. Всех разновидностей.
Она пожала плечами и стала демонстративно смотреть в окно, на проплывающую мимо стену елей. Ей бы Снежную Королеву играть, а не хранительницу Таггерт. Я поймал сочувственный взгляд Доминика. «Оставь, тебе не светит!» – говорил этот взгляд. Что же, я знал это, но продолжал попытки с упертостью китайского брутфорсера, вводящего пароль «МаоДзэдун».
– «Кровь и честь» в тайге? – с сомнением спросил Луи. – Это больше для «Восхода голубой луны»[6] подходит.
– Мы с братом знаем, что делаем. Вот…
– Увидим, да, – перебил Луи. – Мы уже поняли. Руссиш партизанен.
Я мог понять нашу команду: пока что все действительно выглядело не ах. Наш микроавтобус с одним из игротехов брата за рулем ехал по узкой дороге, которую с обеих сторон обступала суровая тайга. Сама дорога, правда, была на удивление приличного качества для такого захолустья. Впрочем, это для них «на удивление». А мне было все труднее стоически молчать, предвкушая отвисшие челюсти всей команды, когда мы приблизимся к конечному пункту нашего пути.
Я и сам впервые увидел это полностью завершенным неделю назад, когда приехал с братом на предварительную подготовку к игре. И был ошеломлен. Повезло мне все-таки и с отцом, и с братом! Брат мой единомышленник. Пока. Оба болеем ролевыми играми. Но он – мастер от бога. У него талант делать умопомрачительные игры. Вот только он собирается завязать. Эта игра должна стать его лебединой песней. А жаль. Будем откровенны: я в этом плане ему даже близко не ровня.
Что же до папы… он просто чокнутый. В хорошем смысле слова. Даже больше, чем я, а это показатель! Олигарх-романтик – вид редкий, вымирающий. Таких в Красную книгу заносить надо. Но главное – отец с пониманием относится к нашему с братом сдвигу по фазе на ролевых играх. Другой бы уже всю плешь проел, что давно пора стать серьезней, заняться делами и бла-бла-бла. Впрочем, тут меня хорошо прикрывает Пашка. Он потому и завязывает, что с головой уходит в отцовский бизнес. Вот уж наследник мечты! За свою строительную империю отец может быть полностью спокоен, стало быть, до меня можно особо не докапываться… до поры до времени.
Конечно, это свое лесногорское чудо отец не для меня строил, а для себя – сам с такого кайф ловит, но когда мы с братом увидели еще недострой и, подобрав с земли челюсти, завели разговор о большой фэнтезийной игре, он согласился без разговоров. Ну, то есть не совсем без разговоров, но условия выставил вполне приемлемые. На предмет роста моей будущей сознательности (ну не может же отец в самом деле совсем об этом не говорить). Конечно, сыграло свою роль и то, что в этом августе мне должно стукнуть двадцать пять. Отыграть к такой дате принца Викто́ра, почти моего тезку из гриновской нетленки, для меня – дело чести, ни больше ни меньше. И разумеется, только там, в отцовском Логове.
Лес кончился внезапно, словно отрезанный великанским ножом, и нашим взглядам открылся Лесногорск. Точнее, чуть больше половины Лесногорска. Сам по себе этот маленький серый городишко ничем особо не выделяется из тысяч таких же… Раньше не выделялся. До тех пор, пока на него не упал взгляд строительного магната Петра Подгурского – моего отца. Даже не помню, чем был обязан скромный Лесногорск первому визиту такой шишки. Кажется, отец инспектировал недавно приобретенный мраморный карьер к югу от городка. Дорога до Лесногорска в те времена была аховая, не то что сейчас, поэтому пришлось лететь на вертолете. Это все и решило.
Петр Подгурский увидел городок с высоты и совершенно пленился северным пригородом, вернее, его живописными окрестностями – поросшими еловым лесом холмами и спрыгивающим со склона горы Лосихи резвым водопадом. Сам Лесногорск имел форму подковы, огибающей массивный круп Лосихи, которая, разумеется, заросла лесом, как и все здесь. Воевать с ним и застраивать ее крутые склоны градостроители не стали – овчинка выделки не стоила – и расположили поселение в уютной долине у подножия. Южный «рог» подковы представлял собой основную часть города – с административными зданиями, торговым центром и кинотеатром, а также единственным, кроме карьера, местным предприятием – мебельным комбинатом, а вот северный… По сути, на тот момент он только начинал застраиваться – склады да маленький спальный райончик. Отец пресек этот процесс на начальном этапе и скупил там всю землю на корню: просто хотел и мог себе позволить – необходимое и достаточное условие соблюдено.
Позже он говорил, что увидел перспективу, только не для бизнеса, а для души, и не смог устоять. Даже для моего отца это было не совсем обычно: будь подобные закидоны правилом, а не исключением, Петр Подгурский никогда не достиг бы таких высот в своем деле. Развернулся он там основательно: и мы с мамой и братом, и бизнес-партнеры только рты пораскрывали. На осторожные вопросы и недоуменные взгляды ответ был один: «Мои деньги – моя мечта». Кстати, в строительство Логова отец и впрямь не пустил ни рубля из бюджета корпорации – редкость по нынешним временам. Только личную заначку. А в результате невзрачный захолустный Лесногорск заполучил хорошего качества автомобильную дорогу и достопримечательность, грозившую стать Меккой для туристов со всей области.
Вот только Логово с южной дороги не было видно – оно скрывалось за горбатой спиной Лосихи. Именно поэтому, когда наш микроавтобус въехал в Лесногорск, ничего особенного и сногсшибательного мы не увидели – дыра дырой. Так что я поначалу огреб по полной – и мрачных взглядов, и пожиманий плечами, и ехидного хмыканья, и акульей тридцатидвухзубой ухмылки Луи. Но стиснул зубы и молчал, изображая из себя египетского Сфинкса. Это одна из моих масок: «Спокуха, все под контролем». Народ считал и понял – не первый год тесно общаемся. Даже Кейт не озвучила то, что наверняка крутилось у нее на языке.
Мое время пришло, когда мы обогнули куцый «хвост» Лосихи. Первым раздался длинный художественный посвист. Это отреагировал Доминик. Луи восхищенно выматерился, не забыв, впрочем, после извиниться перед дамами. Впрочем, дамам было не до его извинений, как и всем остальным: они припали к окнам, рассматривая неведомо как сюда попавший кусок средневековья. Асфальт сменился булыжной мостовой, улочку окружили каменные одно- и двухэтажные дома во французском стиле времен Столетней войны –
