Да, вторая, ошибки нет. Первая началась несколько раньше, и во время нее излучение Источника поменяло свои параметры, чтобы оказывать воздействие на те формы жизни, которых раньше не касалось. Собаки. Этот биологический вид всегда рядом с людьми, но в отличие от тех же крыс, с которыми ставились эксперименты ранее, не вызывает у отживших инстинктивного страха и неприязни. Даже наоборот.
Идея смертельной болезни, поражающей организмы с определенным хромосомным набором, не нова даже среди отживших. Но тут подход был несколько иной. Требовались идеальные переносчики, которые смогли бы передавать вирус, не болея им. Собаки изначально выглядели неплохим вариантом. Не идеальным, конечно. Собакам не всюду есть доступ, собаки не могут самостоятельно перемещаться транспортом дальнего следования. Выходит, их возможности ограничены сравнительно небольшими площадями. Тем не менее старт эпидемии задали именно они. Появились первые заболевшие. Динамика внушает оптимизм. Впрочем, это только начало.
У Источника есть свой план трансформы, заложенный в него изначально. Здесь план сам трансформировался на ходу и потребовал в итоге изоляции локального поля для экспериментов. Таким образом, третьей фазой после освобождения от «лояльных» стала изоляция города Лесногорска. Полная. Сначала блокирование средств связи, включая и спутниковую. Это для Источника проблем не составляет. А затем – принципиально новый виток – гигантская пространственная аномалия, фактически вырывающая весь город из его обычного места в физической реальности. В результате он исчезает для всего остального мира. Но есть одна особенность: попасть в него все же можно, а вот уйти – нет. Таким образом Источник получает идеальные условия для экспериментов с большим количеством подопытных. Когда эксперименты завершатся успехом, изоляция города будет упразднена.
Также большое значение придается пациенту ноль – первому опыту создания человека-переносчика. Цель, думаю, понятна – снять ограничения по распространению эпидемии, которые неизбежно накладываются, если использовать для этой цели только животных. К сожалению, наблюдение за пациентом ноль после стартовых успехов показало стремительное развитие физической мутации, а также метаболические аномалии. Вирус в его организме развивается, делается все более смертоносным, и переносчик, чтобы не стать его жертвой, меняется, становясь биологически все более далеким от поражаемых объектов. Это делает его бесполезным в плане дальнейшего развития наших экспериментов, но в рамках локального поля он еще может нам пригодиться. Наблюдение продолжаем.
А пока можно отметить 21 августа десятого года с падения Сеятелей как старт нового направления программы трансформы – протокола «Чума».
Глава 30. Художник
– Сколько времени мы потеряли?
Рита пожимает плечами с нарочито безразличным видом.
– Часа три. Может, больше. Думаю, этот Роберт со своей любезной сейчас как раз в процессе.
– Родион. Тем лучше, если так. – Я не реагирую на ехидный тон. – Вывести, если что, надо всех, кого сможем.
– Вот именно – если что. Придумай сначала как.
Упрямо хмурюсь:
– Пока я придумаю, с ними может что-нибудь случиться. Чем дальше от Обломка, тем ниже интенсивность излучения и меньше риск измениться. Значит, безопаснее всего у границы аномалии.
– Ты понятия не имеешь, где Обломок!
– Логично предположить, что он в геометрическом центре Зоны.
– Это тебе логично! – огрызается Рита. – А у Обломка логика другая. Нечеловеческая. Надо сначала Обломок найти, а потом уже вешать на себя обузу из отж… простых людей.
– Ты сейчас хотела «отживших» сказать? – холодно интересуюсь я.
В ее глазах вспыхивает злость, которая, впрочем, почти сразу сменяется досадой на себя. Я почти вижу, как она глотает резкие слова.
– Так… вырвалось…
– Я такой же, как они, не забывай!
– Ошибаешься!
– В смысле?
– Подумай сам – та болезнь, которую переносят собаки, обычного человека убила бы. А ты справился и даже практически без последствий. И Сила моя на тебя не действует… Вернее, раньше действовала, а потом вдруг перестала.
Пересохшее горло мешает говорить:
– Откуда ты знаешь? Про болезнь? И про Силу? Мне показалось, что там, в травмпункте, ты пробовала применить ее против меня.
Она снова тушуется от моих слов. Говорит сбивчиво.
– Не показалось. Пробовала. – Внезапно она взвивается. – Да что ты ко мне привязался? Я не убить тебя хотела, а просто проверить свою догадку.
Вот даже как? Ну ладно, поверим и зацикливаться на этом пока не будем.
– А болезнь?
– Это… сложнее. Кровь во мне… она дает мне многое – знания, особую чувствительность… Поэтому я чувствую ее… эту чуму… Она прицепилась бы ко мне, не будь я… той, кто есть. Эта чума – она только против от… против людей – средство избирательного истребления. Вот я и хотела ввести тебе свою кровь… чтобы она помогла тебе. Но ты справился сам. Твоя кровь справилась. А значит, ты уже больше чем человек. Еще не Измененный, но и не человек. Что-то среднее между ними… а может – и большее, чем они оба. Эта болезнь… она что-то изменила в тебе. Как в поговорке – не убила, но сделала сильнее.
– Катаев… – вырывается у меня.
– Что?
– Ничего. Забудь. Нам надо ехать.
– Куда?
– По адресу, который назвал Родион.
– Все-таки решил…
– Все-таки!
– Ну ты и упрямец!
– Кто бы говорил! Какой там телефон у такси?
* * *– Энтузиастов, двенадцать? – удивленно переспрашивает водитель, вытирая крупную испарину со лба. – Интересно.
– Что именно? – осведомляюсь я, уже догадываясь.
– Второй раз отсюда туда сегодня пассажиров везу.
Я прекрасно знаю, о ком речь. Ничего удивительного – город маленький, такси мало.
– Бывает… – У меня нет охоты продолжать разговор. Точнее, пару вопросов ему задать можно, только смысл? Ну что он знает? Привез, высадил, уехал. Хотя… таксисты многое подмечают. – Интересный человек?
– Да как сказать… Мрачный больно. И странный тоже.
– В чем странность?
– На автобусе приехал, говорит. А утро было. Раннее. У нас же первый автобус из Иркутска в одиннадцать приезжает. Да и автовокзал далеко отсюда. И вообще…
Он замолчал, словно переводя дух или собираясь с мыслями, и опять вытер пот со лба. А глаза у него красноватые, будто здорово не выспался или курил что-то… неправильное.
– Вам плохо? – спрашиваю.
– Да нет. Душно просто. Жарко. И влажность высокая.
В салонном зеркале заднего вида встречаемся взглядами с Ритой. Она делает страшные глаза и скашивает их в сторону таксиста. Намек предельно ясен. Мне тоже становится тревожно. Заразиться я уже не очень боюсь после всего, что произошло, но он же за рулем все-таки. Доехать бы… Ловлю себя на мысли, что жизнь самого таксиста исключил из уравнения, и тихо офигеваю от себя: когда ты успел стать таким равнодушным, Художник?
– А что «вообще»? – неожиданно спрашивает Рита.
– К нам сюда на автобусах только туристы ездят. Замок посмотреть. Ну и местные, кто победнее и без машин. Большинство
