– Эй вы, уроды, быстро отдали рюкзак, – спокойно, но решительно произнес он. Мухин, Семак и Загоркин в изумлении оглянулись – в первый раз за шесть лет за Юрасика кто-то вступился.
– Ты чего, Елизаров, заболел? Это же Карасев. Какое тебе до него дело? – сказал Мухин. – Радуйся, что тебя никто не трогает.
– Я повторять не буду, – проговорил Глеб и поднял стул над головой. – Если на счет три рюкзак не окажется у Карасева, Семаку прилетит по кумполу, и не слабо. Раз, два…
– Он псих, по ходу, – с опаской сказал Семак, ища поддержки у Мухина.
– Псих, – согласился Глеб, – и справка имеется. Мне ничего не будет, а ты встретишь лето в больнице. Два с половиной… три!
Семак торопливо запустил рюкзаком в Карасева. Тот схватил его и прижал к себе, не веря, что все так быстро закончилось.
– Иди в коридор, – сказал ему Глеб и добавил, глядя на недоброжелательные лица одноклассников: – Кто его еще тронет – покалечу!
Юрасик в обнимку с рюкзаком исчез за дверью. Глеб опустил стул и тоже пошел к выходу, все так же крепко держа его за ножку.
– Ты смотри, Елизаров, – бросил ему вслед Мухин. – Мы этого так не оставим. Теперь ходи и оглядывайся.
– Ты завтра можешь очень пожалеть, что связался с нами, – подхватил Семак.
– Завтра? – Глеб остановился возле двери.
– Завтра, завтра, – подтвердил Загоркин.
– Ну завтра так завтра, – весело заметил Глеб и неожиданно захохотал.
Мухин и остальные переглянулись в недоумении.
– Чего тут смешного? – озадаченно поинтересовался Семак. – Чего он ржет?
– Ку-ку словил, вот чего, – сказал Мухин. – Похоже, он и правда свихнулся. Что с него взять, с придурка?
Одноклассники вслед за Мухиным медленно разбрелись по местам. А Глеб, продолжая смеяться, вышел в коридор. Взволнованный и смущенный Юрасик ждал его возле окна.
– Тебе, Юрок, надо что-то менять в своей жизни, – сказал ему Глеб. – Иначе ты до одиннадцатого класса будешь мишенью для всяких дураков вроде Мухина. Бросай шахматы и иди заниматься боксом. Ну, или борьбой для толстых людей. Как она там называется?
– Сумо, что ли?
– Во-во, сумо. В тебе же столько весу, как в трех Мухиных! Чего ты ему не врезал как следует? Его же по кускам потом собирали бы!
– Я не могу ударить человека, – смущенно признался Юрасик.
– Не можешь ударить? – Глеб почесал затылок. – Да, это проблема. Тогда в следующий раз знаешь что? Ты просто на него сядь!
ЛенаВсе домашние дела закончились в этот вечер довольно быстро, и в половине двенадцатого Лена уже справилась с уборкой кухни. В последний раз протерев стол, девочка вдруг подумала, что Глеб был прав: зря она каждый вечер наводит порядок и стирает грязные детские вещи. Какая разница, зашила ли она дырку на Анюткиных колготках и погладила ли Сашину рубашку, если утром все будет так, как было в настоящий день? Получается, что и готовить на завтра тоже бесполезно. Ведь плоды ее сегодняшнего труда все равно исчезнут. Но как оставить немытую посуду или грязную плиту? Как лечь спать, зная, что у Вовы разорваны кроссовки, а у Андрейки к школьным брюкам прилипла жвачка? Это просто невозможно!
Лена проверила спящих братьев, потом пошла в комнату, которую делила с младшей сестрой. Анютки сегодня не было, она осталась в саду на пятидневке. А завтра утром сестра вновь окажется дома, потому что сад не работал все праздники вплоть до четырнадцатого мая. Так что ни завтра, ни в понедельник в школу идти не придется. Разбирая свою кровать, Лена отметила, что делает это практически в первый раз за всю обратную неделю. Обычно ее воспоминания обрывались резко и неожиданно, в самый неподходящий момент. Вчера, например, она вышла в подъезд, чтобы шугануть дерущихся котов – и все. Дальше провал. Проснулась утром. Странно, ведь раньше, в нормальной жизни, такого не было. И почему это происходит только с ней?
Лена юркнула под одеяло и сладко потянулась. Как хорошо! Как приятно вечером забраться в постель и расслабиться! Шутка ли – с прошлого четверга она не ложилась в свою кровать, а только вставала с нее!
Лене не спалось. Она так отвыкла ложиться рано, что не могла уснуть сразу. Лежала с открытыми глазами и прокручивала в голове события последних дней. Особенно ее радовало, что у них появился хоть какой-то шанс на возвращение. В воскресенье после поездки на раскопки казалось, будто выхода вовсе нет… Но теперь все обязательно будет хорошо, стоит только дождаться профессора Карасева. Уж если им не поможет специалист по древним цивилизациям… И подумать страшно! А если и правда не поможет? Если он никогда не сталкивался с подобными случаями? Вдруг он им просто не поверит, как не поверил отец Глеба?
Взволнованная Лена села в кровати. Это что же получается? Они будут ждать появления Юриного деда, потеряют кучу времени, и все напрасно? Дождутся и узнают, что это не сработало? Может, нужно было поподробнее обсудить еще один вариант, тот, который предложил Юра? Не допустить, чтобы надпись вообще появилась на стене.
Это же хорошая идея. Правда, Глеб разгромил ее в пух и прах, но он не может знать наверняка. А вдруг получится? Нужно подстраховаться и использовать любую возможность. Только кому можно рассказать? Одноклассникам? Классной руководительнице? Водителю автобуса? А если вообще никому не рассказывать, а оставить записку в конверте с просьбой не открывать до двадцать третьего мая? Ведь те, кто живет вперед, должны этот конверт рано или поздно обнаружить. Только кому его адресовать? Где оставить? И что написать, чтобы было убедительно?
И вдруг Лену осенило. Она соскочила с постели, включила настольную лампу и схватила школьную сумку. Достав тетрадь, вырвала из нее несколько чистых листов в клетку. Она напишет письмо самой себе! Гениальная идея!
Лена испортила пять черновиков, и только шестой вариант ее более или менее удовлетворил. Она вывела на листе: «Ни в коем случае не подпускать Елизарова к древней стене сегодня на экскурсии! Случится беда!!!» Потом положила свернутый листок в чистый конверт, заклеила и написала на нем: «Лене. Лично в руки». Ведь для всех остальных время идет вперед, и та Лена, из нормального календаря, обязательно найдет конверт. А дальше остается надеяться на ее сообразительность. Если она сможет остановить этого остолопа Елизарова, значит, все вернется на свои места. Только куда положить конверт, чтобы его не смогли обнаружить раньше времени?
Лена постаралась вспомнить утро перед экскурсией: чем она занималась и в какие ящики залезала. Это был единственный день, который они прожили только один раз, остальные уже перепутались в ее сознании. Так, в школу она не ходила, Анютка уже болела ветрянкой, поэтому до
