Сили посмотрела на старого воина. Не зря опять напомнил об ее подозрениях? Вроде нет в ней этого изуверства, когда готовы близкого удавить, лишь бы усидеть на троне. Править она любит, но марионетку из сына сделать не пытается. Обычно это вызывает обратную реакцию и ненависть, как у царевича Павла к матери. Ничего такого в разговорах не проскальзывало, а он горяч и не стал бы таиться так искусно. Обязательно ляпнул бы нечто неприятное.
При правильном поведении никто ее не уберет. Так и будет сидеть сзади и руководить. А Джокуму красивую игрушку: пусть воюет. Оба довольны. И мне неплохой шанс.
— Почему не попробовать? — без особого энтузиазма произнес Ланг. — При условии руководства настоящими офицерами. Для начала командир, два помощника для полусотен, два младших командира, знаменосец, шесть музыкантов, фуражир и костоправ. Четырнадцать, — посчитал, загнув пальцы. — Единообразная одежда и вооружение. Конница из нынешних охранников. Надо посчитать общую сумму хотя бы на первый случай.
Фактически не так и много требуется, и оба не могут не осознавать этого. В одной охране здешней резиденции занято втрое больше, не считая вассалов со своими людьми. Пока те исполняют обязанности по патрулированию, их положено кормить за счет хозяина.
— Ценность часто не измеряется золотом, — задумчиво произнесла Сили. — Дешевые вещи иногда в итоге обходятся дороже дорогих. Как минимум правитель получит полезные для воина навыки, а мы посмотрим, надолго ли его хватит. Не в качестве командира, а один из многих.
«Мы посмотрим» прозвучало несколько странно. Монархи Ойкумены и прочие главы кул и кланов не называют себя во множественном числе.
Ланг недвусмысленно посмотрел в мою сторону. А я намотал на отсутствующий ус дополнительную информацию. Похоже, она оружейнику доверяет и приставила к сыну не за одни воинские заслуги и умения.
— Ступай, — сказала хозяйка. Остальное, видимо, не предназначалось для моих ушей.
— Благодарю, благородная госпожа, — пробормотал, кланяясь и пятясь к двери.
— Подождешь снаружи, — рыкнул Ланг.
Я послушно прислонился к стенке, намереваясь скучать. С часовыми беседовать запрещено. Точнее, им — отвечать. За нарушение устава и разговоры не по служебной надобности на посту наказание достаточно жесткое. Самое легкое — порка.
Тут по коридору со взъерошенным видом примчался сам Джокум. Сзади за ним на мягких лапах гордо шествовал камышовый кот. Так я решил, увидев его в первый раз. Оказалось, это и был пресловутый биллиг. Очередной телохранитель нечеловеческого вида. Конечно, разве настоящий правитель, тем более столь важный для матери, мог обойтись без ближней охраны? Осторожно уточнив, выяснил занятную деталь. В отличие от нормальных кошек, такой признает одного-единственного хозяина, а не дом. Все остальные для него делились на две категории: можно терпеть — или рвать на куски. При не таком большом весе кошак гораздо опаснее любого волкодава и слушается исключительно хозяина. В случае опасности для подопечного кидается без предупреждения. Никакого рычания или вздыбленной шерсти. Приказы Джокума выполняет мгновенно. И больше ничьи. Пытаться подружиться с этой скотиной бессмысленно. Она столь же независима, как настоящая кошка, и одновременно поведение частенько скорее собачье. Говорят, подобные телохранители привозятся чуть не после рождения животного, иначе не привязываются. А стоят даже не на вес золота, а в драгоценных камнях. Потому и немного их.
Джокум увидел меня и затормозил, изображая солидность, положенную правителю.
— Ты уже был? — показал он на дверь.
У меня на душе потеплело. Все же он хороший парнишка, еще не испорченный подозрительностью и вечными подсиживаниями придворных. За меня пришел заступаться. Кто-то поделился вызовом на ковер к начальству, а затем и приглашением его начальника-оружейника. Достаточно разумен для вывода. И причина на поверхности. Сам ведь и рассказал матери об идее.
— Я бы не советовал прямо сейчас заходить, — прошептал я. — Они обсуждают с вашим главным оружейником возможность создания учебного отряда.
— Удалось! — вскрикнул в восторге будущий правитель.
— Боюсь, все сложнее. Вам придется начинать одним из воинов в строю. Иначе могут не согласиться.
— Но это же правильно? — без особой уверенности вопросил. — Как ты и советовал, прежде получить опыт, а затем распоряжаться жизнями.
— Это будет тяжело… — Он гордо вздернул нос. — Не физически, господин. Придется сдерживаться и не вмешиваться в распоряжения, исполняя приказы простого десятника или полусотника.
— Ох, Гунар, — ответил он совсем не по-детски серьезно, — ты не представляешь, сколько народу мне отдает приказы. То нельзя, сюда не ходи, веди себя чинно, улыбнись этому, похвали того. Исключительно из лучших побуждений. Правила, обычаи, традиции, этикет… Чем выше, тем сложнее жить. Видят боги, ты в своих подземельях был свободнее меня, рожденного властвовать.
Глава 12
Нападение
Чела подумала и протянула руку за последним блюдом. Тщательно прожевала под взглядами и с сомнением нечто написала на восковой табличке. Положила ее в центре стола, посмотрев с вызовом. Во избежание ошибок, неправильно понятого мнения и для полной гарантии честности я до начала записал, из какого мяса каждое из десятка блюд приготовлено. Между прочим, пришлось слуг дворцовых припахивать для доставки. Не самому же носить. Она, в свою очередь, после дегустации создала свой список. Теперь мы сверим, и победитель будет найден, не оставляя места для сомнений.
Все дружно замерли, уставившись на мою, лежащую тыльной стороной вверх. Дело в том, что мы собрались в одной из комнат для свиты, и она притащила на представление троих подружек. Когда меня поставили в известность, ответно пригласил для компании Якима и его приятеля Гандрука Шлица, тоже подвизавшегося в телохранителях Джокума.
Шлиц мне не особо нравился. Он был злой и частенько срывался, делая и произнося лишнее. Ничего удивительного. Отец с детства воспитывал его кулаками, читая нотации о правильном ведении хозяйства и важности даже не экономии, а скупости. В наше время никто не застрахован от наказания и за плохую учебу. Вполне нормально высечь нерадивого, а старший в роду волен и над жизнью остальных. И все же ему доставалось много свыше обычного. Неудивительно, что в нем развились желчность и презрение к отцу вообще и его деревенскому образу жизни. Он вырос крепким, быстрым, готовым все раздать и мечтающим прославиться в боях, а не копаться в поле.
— А может, есть еще кто-нибудь готовый рискнуть? — вкрадчиво спросил я. — Пока ответ не оглашен.
Народ радостно зашумел. Через минуту неизвестно откуда появились новые таблички для записей. Прямо на лету принялись делаться ставки, а затем все набросились на миски, будто понаехали из голодного края. Причем присутствующие четко разбились на две категории. Одни, как на экзамене, просили подсказать или норовили заглянуть в чужие заметки, другие старательно прятали, страдая синдромом
