– Добрый вечер, Марья Захаровна, – сказал я.
В глазах тётки мелькнуло узнавание.
– Денис! Ох, Денис, горе-то какое!
Голос у неё сразу изменился. Есть такие женщины в годах, которым доставляет удовольствие сообщать о неприятностях. Кто-то заболел, умер, собака убежала, канализационную трубу прорвало, горячей воды две недели не будет, гречка подорожала – что угодно годится. Причём сочувствие из них прямо-таки сочится, но вперемешку со смакованием, с радостным возбуждением. Наверное, для таких самое большое горе, что они сами по себе попричитать на похоронах не смогут.
Хотя, пожалуй, теперь у них шанс будет. «Ой, горе-то какое, умерла я на той неделе!»
– Знаю, Марья Захаровна, – сказал я. – У всей страны горе. У всего мира. Что случилось-то с Олиными родителями?
– В метро они погибли! – с жадным восторгом воскликнула соседка. – Говорят, то ли мертвяк в вагоне поднялся, то ли показалось, – давка началась, паника, поезд остановился, люди по путям кинулись, топтали друг друга, на кусочки рвали со страху… Там и сгинули. И тёща твоя и тесть. Они на рынок ездили, на Рижский, хотели курочку купить фермерскую, пока продают, побаловать себя напоследок. Так и сказали, уходя…
Соседка осеклась и с жадным любопытством посмотрела на меня:
– А где же Олечка? Где малышка ваш?
Я молчал, глядя на неё.
– Ох, горе-то! – радостно запричитала соседка.
– Марья Захаровна, вы не знаете, может подруги у Оли тут жили какие рядом? – спросил я.
– Нет, она девочка скромная была, тихая, переехали сюда, когда большая уже была, школу заканчивала, – протараторила соседка. – Ни подружек, ни друзей – всё с родителями, всё с книжками, солнышко наше…
Я кивнул и пошёл вниз по лестнице. Мне даже не с кем было разделить своё горе.
Под утро, когда на границе питерской кольцевой поезд незапланированно остановился на разъезде, я проснулся. Снова вышел в коридор, не утруждая себя излишними вещами, – в трусах, с мачете и мобильником. Усталый проводник курил в тамбуре, нарушая все предписания. Поезд расцепляли, извлекая из его середины несчастный восьмой вагон.
Как на мой взгляд – так проще было всем доехать до Московского вокзала, а там бы опытные кваzи спокойно вывели восставших и отправили в резервацию. Но тут уже играли роль соображения совсем другого порядка. Три десятка молодых моряков внезапно умерли и обратились в восставших. Один был ликвидирован безвозвратно. Что ни говори, а ЧП государственного масштаба, власти явно решили подготовить общественное мнение.
– Бедные ребята, – пробормотал проводник, глянув на меня. – Что ж случилось-то?
Я пожал плечами. Версия с несвежей шаурмой, конечно, убедительной не выглядела.
– Вам, кстати, велено из купе не выходить, – добавил проводник. – Начальник поезда сообщил. Просил даже вас запереть.
– Знаю, знаю, хотят наградить, – сказал я. – Прямо на перроне, боятся, что убегу от награды. Хотят вручить именные настольные часы от Министерства путей сообщения в виде маленького чугунного паровоза. В двенадцать часов дают гудок. Шикарная вещь, такую только для особо отличившихся выпускают!
Проводник нахмурился. Недосып явно сказался на скорости его мышления.
– Какой чугунный паровоз?
– Маленький, – я показал руками. – Или вы про модель? «ФД». «Феликс Дзержинский». Впереди на котле вместо красной звезды – циферблат. Но я не хочу брать.
– Здорово, – задумчиво сказал проводник. – А почему не хотите брать?
– Гудят громко, – объяснил я. – Днём ещё ничего, а ночью? И уголь в Москве сложно достать, а паровой котёл, знаете, какой прожорливый?
– Да ну вас, – сказал проводник. – Как вы можете в такой ситуации шутить?
Я посмотрел на вагон, который оттаскивали по путям. Сказал:
– Всё лучше, чем плакать.
– Вы учтите, вас не награждать собрались, – предупредил проводник. – Посетители ресторана написали петицию о том, что вы сознательно убили восставшего. вместо того чтобы принять меры к задержанию. В Питере очень строго к этому относятся, знаете ли.
– Да, в Питере с восставшими всегда обращались хорошо, – согласился я. – Уже два века как. Спасибо. Я, в общем-то, догадывался. Даже знаю этого посетителя.
Дожидаться, пока наш поезд снова сцепят, удалив из него мёртвый вагон, будто ампутировав погибший орган, я не стал. Прошёл в другой тамбур, там никого не было. Подумал секунду.
И позвонил по телефону.
– Проснулся? – спросил Маркин. Голос у него был традиционно бодрый. – Что-то рановато доехал до культурной столицы.
– Восьмой вагон отцепляют.
– Ясно. Почему сразу не сообщил?
– Не хотел будить.
– Спасибо, в итоге меня разбудили, как только я заснул. Ты что творишь, Денис?
– Защищаю невинных.
– Ты ещё добавь: «соблюдаю закон». Почему ты убил восставшего?
– Он собирался кинуться на женщину. Разодрал бы ей горло вмиг.
– Женщина-то хоть красивая? – спросил Маркин.
– А то!
Мой начальник хмыкнул. Спросил:
– Задержать не пробовал? Учитывая твой игривый настрой, уточняю – восставшего задержать не пробовал?
– Маркин, ты же меня знаешь, – сказал я. – Он ускоряться начал. Охотиться. Секунды оставались.
– Едва восстав – ускорился? – с сомнением спросил Маркин.
– Бывает, сам знаешь.
Маркин неохотно сказал:
– Всё бывает… От меня требуют санкцию на твоё задержание. Я, конечно, их послал. Пообещал сам разобраться и наказать.
– Кто требует?
– Кваzи, кто ж ещё… Парень был питерским, в его завещании указано согласие на восстание… Советую позвонить Бедренцу.
Я выразительно помолчал.
– Ты же всё равно едешь в их ведомство, – сказал Маркин. – И всё равно бы с ним встретился.
– Не хочу встречаться в роли просителя.
– Понимаю, – одобрил Маркин. – Но если тебя посадят до выяснения, мне будет очень трудно тебя выковыривать из питерских застенков.
Какой слог! Питерские застенки! Видать, достали Маркина безопасники кваzи…
– Не посадят. Я с Сашкой, что они, мальчишку в застенки бросят?
Маркин на некоторое время замолчал. Потом спросил:
– Ты что, с сыном в Питер поехал?
– Откуда мне было знать, что такое случится? А он очень просился. Скучает он по Питеру, понимаешь?
Маркин вздохнул и повторил:
– Позвони Михаилу. Тем более, раз у тебя сын на руках. А мне пару часов не звони, я отключу телефон и лягу поспать.
Поезд вздрогнул – вагоны снова сцепили. Мне дальше спать не суждено, через полчаса приедем на вокзал.
Я стоял и глядел на экран телефона.
Позвонить или попробовать обойтись без этого?
Формально у кваzи не существовало чиновников, полиции и аварийных служб. В общем – никаких государственных структур, один лишь Представитель – президент, царь, диктатор, считайте его кем угодно.
Такая ситуация, насколько я знал, была в большинстве общин кваzи, лишь в США они упрямо скопировали человеческую государственную структуру, образовав параллельное правительство и даже две партии – некро-демократическую и морто-республиканскую. Одну возглавлял женщино-американец, другую – чернокожий трансгендерный американец – в общем, всё как у людей.
Но в России, как и в большинстве стран мира, кваzи декларировали анархическую форму государственного устройства. Они занимались различными делами, но официально их должности никак не были закреплены – «инспектор» или «посланник» Представителя были той максимальной уступкой, на которую они шли.
Так что формально четыре кваzи, собравшиеся вокруг меня с Найдом, должностными лицами не являлись. Несмотря на
