– Почему? – вскинул голову Шаол, задетый словами хагана.
Несарине захотелось сжаться в комок. Вопрос Шаола показал, что он переступил черту дозволенного. Глаза хагана гневно вспыхнули. Его дети настороженно переглядывались.
Но в глазах хагана мелькнуло и другое чувство. Несарина не знала, заметил ли его Шаол. А она заметила… усталость.
Внутри будто разлилось нечто липкое и маслянистое. Эти траурные белые лоскуты… В окнах дворца, по всему городу. Несарина вновь пересчитала детей хагана. Их должно быть шестеро.
А в тронном зале – только пятеро.
Эти «знамена смерти» во дворце и по всей Антике.
Жителям Южного континента было несвойственно долго оплакивать умерших. Случись такое в Адарлане, там нарядились бы в черное, а скорбь и уныние растянулись бы на несколько месяцев. Даже в семье хагана, когда смерть выбирала себе жертву, жизнь продолжалась. Здесь умерших не хоронили в гробах и не заполняли подземелья склепами. Тела заворачивали в белое, отвозили в дальние степи, где имелось особое место для покойников, и оставляли под открытым небом.
Сколько ни считай, в тронном зале находились только пятеро наследников. Не было Тумелуны – самой младшей из детей хагана. Едва эта мысль пронзила Несарину, она услышала слова Араса, обращенные к Шаолу:
– Твои шпионы и вправду бесполезны, если ты ничего не знаешь.
Сказав это, хаган направился к трону. Сартак выступил вперед. Бездонные глаза принца подернулись пеленой скорби. Он едва заметно кивнул, подтверждая догадку Несарины. Да, она не ошиблась.
А потом под сводами зала зазвучал твердый, но не лишенный мелодичности голос Сартака:
– Наша любимая сестра Тумелуна скоропостижно скончалась три недели назад.
Боги милосердные! Несарина представила, сколько всего произошло здесь за эти три недели. Особенно в первые дни после кончины Тумелуны. А они с Шаолом явились просить помощи в войне, да еще разглагольствовали о дарах и «благородном деле». Ее захлестнул жгучий стыд.
Тишина показалась Несарине особенно напряженной. Шаол выдержал взгляды всех детей Араса, а затем и тяжелый, усталый взгляд его самого.
– Примите мои глубочайшие, хотя и запоздалые соболезнования.
– Да перенесет ее северный ветер на прекрасные небесные равнины, – добавила Несарина.
Только Сартак кивком поблагодарил их. Остальные замерли с холодными лицами.
Несарина глазами послала Шаолу предостережение: ни в коем случае не спрашивать о причинах смерти. Он понимающе кивнул.
Хаган скреб пятнышко на подлокотнике трона. Молчание было тяжелым, словно плащи, какие и сейчас надевали конники, спасаясь от пронизывающих северных ветров в степях и жесткости деревянных седел.
– Мы три недели находились в море, – попытался оправдаться Шаол, уже более мягким тоном.
Хаган даже не сделал вида, что понимает причину:
– Что ж, тогда это объясняет ваше неведение и по части других новостей. Я не напрасно сказал, что эти камешки и побрякушки могут вам пригодиться.
Губы хагана сложились в невеселую улыбку.
– Нынче утром люди Аргуна узнали от матросов… Королевская сокровищница в Рафтхоле – вне досягаемости. Герцог Перангтон и его жуткая воздушная армия разгромили адарланскую столицу.
Несарину обдало волной звенящей тишины. Ей показалось, что Шаол перестал дышать.
– О местонахождении короля Дорина сведений нет, но Рафтхол он не удержал. Если верить слухам, сбежал под покровом ночи. Город пал. Все земли к югу от Рафтхола принадлежат Перангтону и его ведьмам.
Первыми Несарина увидела лица племянников и племянниц.
Затем – лицо сестры. Лицо отца. Их кухню. Пекарню. Пироги с грушами, остывающие на длинном столе.
Дорин бросил своих подданных. Скрылся… ради чего? Чтобы найти помощь? Просто уцелеть? Не к Аэлине ли он сбежал?
А как повела себя королевская гвардия? Хоть кто-нибудь вступился за ни в чем не повинных горожан?
У Несарины затряслись руки. Пусть. Ее не волновали насмешливые взгляды здешних придворных.
Дети сестры. Величайшая радость в жизни Несарины…
Шаол пристально смотрел на нее. На лице – ни следа ужаса или потрясения.
Красный с золотом мундир адарланской гвардии сделался тесным и удушающим.
Ведьмы на драконах. В ее городе. Свирепые ведьмы с железными зубами и ногтями, издевающиеся над беззащитными жителями. Лужи крови, куски тел. А ее семья… ее семья…
– Отец, – произнес Сартак, делая еще один шаг вперед. Его черные глаза глядели то на гостью, то на хагана. – Наши гости проделали долгий путь. Политика политикой…
Сартак неодобрительно посмотрел на старшего брата. Казалось, Аргуна забавляло, как гости восприняли весть о падении их родного города. Неужто он не видел, что у Несарины мраморный пол уходит из-под ног?
– Мы всегда были гостеприимным народом. Пусть посланцы Адарлана передохнут с дороги, а затем пообедают с нами.
К Сартаку подошла Хасара. Она тоже хмурилась, но не в упрек Аргуну, а от досады, что не она первой узнала утренние новости.
– Наш обычай – принимать гостей так, чтобы они чувствовали себя как дома.
Учтивые, благожелательные слова Хасара произнесла совершенно ледяным тоном.
– Конечно, – подхватил Арас, с некоторым ошеломлением глядя на детей.
Он махнул слугам, застывшим у дальних колонн:
– Проводите гостей в их покои. И отправьте гонца в Торру, к Хазифе. Пусть пришлет сюда того, кого сочтет нужным.
Несарина едва слышала остальные слова хагана… Ведьмы захватили город. А еще раньше, в начале лета, появились солдаты, одержимые валгскими демонами. И некому было им противостоять. Некому защитить ее семью.
Если ее семья уцелела.
Несарина не могла дышать. Мысли смешались.
Ей нельзя было уезжать из Рафтхола. Нельзя было соглашаться на эту должность.
Возможно, ее близких уже нет в живых. Или на них обрушились немыслимые страдания. «Мертвы. Мертвы», – эхом звучало в мозгу Несарины.
Она не видела подошедшую служанку, которая взялась за спинку кресла Шаола. Едва почувствовала, как Шаол потянул ее за руку. Покидая тронный зал, Несарина лишь поклонилась хагану.
Она повсюду видела их лица. Лица улыбающихся, пузатеньких детей сестры.
Ей ни в коем случае нельзя было ехать сюда.
3Несарина будто оледенела. Но Шаол не мог подойти к ней, подхватить на руки и прижать к себе.
Словно призрак, она проскользнула в спальню роскошных покоев, отведенных им на первом этаже дворца. Войдя, она плотно закрыла дверь и тут же забыла о существовании Шаола и окружающего мира.
Шаол понимал ее состояние.
Он позволил служанке – молодой женщине с мелкими чертами лица и длинными каштановыми волосами, что волнами ниспадали до ее узкой талии, – вкатить кресло в другую спальню. Эта комната выходила окнами во фруктовый сад, где журчали фонтаны. На балконе второго этажа стояли вазы, и оттуда свешивались гибкие ветви с целыми каскадами розовых и пурпурных цветков, служа живыми занавесами для высоких окон. Впрочем, это были не окна, а двери.
Служанка что-то говорила о необходимости наполнить купель. Адарланским она владела значительно хуже, чем хаган и его дети. «Но мне ли судить?» – подумал Шаол. Сам он с трудом объяснялся на других языках Эрилеи.
Служанка скрылась за резной деревянной ширмой, загораживавшей вход в купальню. Дверь спальни оставалась открытой. Точно такая же
