– Вон та штука называется КС-23, – Васильев, еще раз нырнув рукой в шкафчик, достал сигарету и зажигалку, закурил, не отрываясь от глаз Макара. – Вообще, штука для разгона демонстраций и митингов. Но можно заряжать патронами с картечью. Ствол, кусок ты дебила, калибром как у зенитки. Потому и смог убить медведя. Понимаешь?
Макар кивнул.
– Сникерсы любишь? – вдруг поинтересовался Васильев.
Макар пожал плечами.
– Ближе подойди, – очень ласково попросил Васильев. – Посмотри на потолок.
Макар посмотрел. И тут же в горло, по уже выступающему кадыку, прилетело ребром ладони.
– Вот тебе и сникерс.
Макар, сглотнув, покосился на своего собеседника со страхом. И правильно. Когда прилетело в ухо, он не заметил, отлетев в стену.
– Ко мне, – Васильев явно успокоился, затушив сигарету в пепельнице. – Курить из-за тебя чуть не начал, говнюшонок. Ко мне, сказал!
В этот раз досталось в солнечное сплетение, прямо в него… Макар, свернувшись на полу, еле дышал.
– Встать!
Он встал. Уставился в бешеные глаза Васильева.
– Ты слышал, что нельзя вот так выходить без взрослых?
– Да.
Вспыхнуло в голени, прямо посередке. Он всхлипнул.
– Встать!
Макар снова встал.
– Кто разрешал брать оружие?
– Никто.
Васильев, глядя на него, вздохнул.
– Бить больше не буду. Не бойся. Стул возьми и сядь напротив.
Он сел.
– Говорят… – Васильев странно дернул лицом. – Говорили, что детей бить нельзя. Думаю, ты в чем-то согласен. Только, Макар, дело вот в чем… ты не особо и ребенок. А еще, если уж бить того, с кем тебе жить, надо объяснить из-за чего. Обидно не так сильно будет.
Не так сильно? Макар, уже приходя в себя, думал про синяк на ноге, про режущую и едва затихшую боль в животе. Про…
– Ты меня слушай, а не себя жалей, дебил! – Васильев, покрутив в руках сигарету, хотел ее сломать, но удержался. Убрал назад, закрутил фляжку и убрал ее тоже. – Ты достал себя жалеть! Бедный несчастный мальчик, оказался черт-те где, один, без семьи. Эти-то, посмотрите на них, с семьями… Да?
Макар вспыхнул, открыл рот. Увидел рамку с фотографией на столе. И не смог ничего сказать. Васильев там сидел в обнимку с красивой женщиной и двумя девчонками, близняшками.
– Так уж вышло, Макар, что ты не помер в море, не замерз насмерть и не околел от шока. Так зачем ты так усердно старался сам себя ухайдакать сегодня?
– Я не подумал.
– А ты думай, пацан, думай! – Васильев постучал ему по голове пальцем. Прямо по лбу. – Тебе голова нахрена? Есть в нее, что ли, или думать… хотя бы иногда? Оружия тебе хочется? Так ты подойди и поговори, попроси объяснить, попроси научить. Мы с тобой, Макар, на краю земли, сдохшей, убитой людьми. Но мы-то живые, все здесь живые. И у нас больше никого нет, понимаешь?
– Да.
– Поверю… – Васильев вздохнул. – Знаешь, что было бы, если бы медведь тебя задрал? Аня ревела бы, Жанна ревела, а Маша ревела и считала бы себя виноватой. И Ивана тоже считала бы виноватым. Из-за сраного ключа, что ты попросил спереть. И тут такое бы началось, Макар… Женщины же не могут не казнить себя или не искать виноватого, вот и началось бы. А сейчас это нам совершенно не нужно. Это для нас смертельно, Макар, если у нас тут разлад начнется. Тебе тут совсем плохо?
Ему? Макар, чувствуя себя как-то чересчур странно, задумался. Да нет, не плохо…
Если не сказать наоборот. И…
– Простите.
Васильев кивнул.
– Ты понял, что прежде чем делать что-то, надо хотя бы немного подучиться? Что нельзя думать только о себе, а надо пытаться включать голову и думать обо всех?
– Да.
– Прощаю. Сейчас иди к Юре и попроси его научить тебя работать с насосом.
– Каким?
Васильев хмыкнул.
– Погружным и ручным. Электричество надо экономить, а нормальный туалет здесь не вырыть, к сожалению, без тринитротолуола. Потому имеющийся надо регулярно откачивать, вывозить все откачанное и сливать подальше от станции. Ты же не хочешь нюхать дерьмо? Вот и я не хочу.
Макар вздохнул и встал. Голос Васильева догнал его на выходе:
– Завтра, вместо завтрака, два часа физподготовки, а потом изучаешь матчасть имеющегося оружия. Начнем с «Вепря», раз уж он тебе так понравился.
Глава четвертая
Встал, умылся, зарядка.
Завтрак, физо с Васильевым, матчасть.
Таскать, носить, конопатить, замазывать, упаковывать.
Обед.
За насос, тачку в руки, лопату на ремне за спину и вперед, за камни, два километра. Васильев сзади, с АКМ.
С Семецким – обслуживать солнечные батареи.
С Ашотом – драить медицинский отсек топленой с ледника водой, наполовину разбавленной хлоркой и еще чем-то.
Ужин.
С Иваном Сергеевичем и в компании Ани – литература, математика, география, история. Когда может Жанна – биология. И тут учиться.
Чай. Можно посидеть и послушать разговоры людей. Хотя Макара выключало сразу после окончания уроков. Иногда он просыпался на плече Ашота, несущего его спать. Иногда доходил сам, подпираемый Васильевым.
Потолок собственной спальни Макар всегда видел только в полоску. Из-за поднимающихся по часовому механизму жалюзи, обманчиво создающих ощущение утра сразу после удара бронзового колокола-рынды из столовой. Утро…
Встал, умылся, зарядка.
– Каша? – Макар шмыгнул носом, глядя на серо-бурую массу в тарелке.
– Не пфофто кафа! – Ашот поднял вверх палец. – Оффянка! Фамая…
– Ашот, ну кто говорит с набитым ртом? – Маша вздохнула. – Пример плохой подаешь. Да, Макар, овсяная каша, у нас ее достаточно много. Сегодня на воде, но с маслом. В воскресенье сделаем на молоке и даже с сахаром.
– Ага… – вздохнул Макар и подхватил полную ложку.
– Самая лучшая каша для завтрака, между прочим! – Ашот, доев свою порцию, отодвинул тарелку и быстро глянул на кастрюлю. – Очень полезно для сердца, сосудов и…
– Добавки? – Маша кивнула врачу.
– Нет, спасибо.
– Ты же не наелся.
Ашот встал, улыбнулся ей и пошел к себе. Он всегда уходил к себе, когда Маша предлагала ему добавки. Макар вздохнул. Да понятно же все, чего тут…
Нормальных продуктов на базе вроде бы много, но насколько? Иван Сергеевич говорил про запас на год, рассчитанный на ученых и десяток военных, тех самых. И о том, что некоторые продукты они могут и не сохранить, при всем желании. Вот странный тоже, а еще ученый. Тут же вечная мерзлота, даже Макару известно. У них продсклад в специально устроенном месте, лежит себе, морозится. Что ему будет?
Наверное, Ашот хотел ту же самую кашу надолго растянуть, может, чтобы маленькая Машка ее поела побольше, кто знает? Он сам-то, медик станции, вон какой огромный, а порции, когда рассчитывал и расписывал нормы, себе точно урезал. Макар слышал, как Иван Сергеевич с Машей это обсуждали. И даже попытались обмануть Епископосяна, накладывая ему больше. Только врача не
